«Русские часто друг на друга кричат. Надо показать, кто на льду главный». Расшифровка подкаста с Русланом Жиганшиным

1 просмотров Комментарии Выкл.

В гостях у «Нашей фигурки» – чемпион России, чемпион мира среди юниоров и призер этапов Гран-при Руслан Жиганшин. 

Копачев: Если вы слушаете этот подкаст, то наверняка знакомы с фигурным катанием. А если вы знакомы с фигурным катанием, то стопроцентно знаете нашего сегодняшнего гостя Руслана Жиганшина, который сейчас тренирует у Анжелики Крыловой. И еще один наш гость, уже звездный автор Полина Крутихина.

Мы делаем подкаст «Наша фигурка» совместно с банком «Открытие» – надежным банком нашего времени.

Сегодняшняя тема подкаста – танцы на льду, самый субъективный вид фигурного катания. Все ли его понимают?

Есть ощущение, что танцы на льду – это автономия в фигурном катании, Аландские острова в составе Финляндии, где все говорят в основном по-шведски. В танцах нет прыжков, но есть спорные судейские оценки. Руслан сейчас тренирует, в том числе, как понимаю, и маленьких совсем детей. Руслан, расскажи, как вообще сейчас проходит твой день – где, как, что?

Жиганшин: День проходит, наверное, как и у всех. Просыпаюсь, еду на работу. Начинаем самое раннее с семи утра, начинаем тренироваться.

Копачев: И родители приводят детей в семь утра? 

Жиганшин: Ну, кто постарше, самостоятельно, естественно.

Копачев: А есть какое-то отличие американской и русской школ? Я так понимаю, что основное отличие в том, что у нас есть условно один хореограф, который ставит программу, отвечает за другое, за третье. 

В Америке очень много узкопрофильных специалистов, которые работают конкретно и по танцам, то есть нужен условный танго – по танго специалиста пригласить. В этом смысле есть сейчас в вашей группе такие узкопрофильные специалисты?

Жиганшин: Я чуть назад вернусь. Вы сказали, что в Америке приглашают много узкопрофильных специалистов. Да, это действительно так. Там у них как-то более свободное отношение к этому. У нас пока… У нас, к счастью, уже ломается эта советская система. Начинают приглашать узкопрофильных специалистов. Если спортсмен считает, что ему нужен дополнительный хореограф, естественно, они его приглашают.

Раньше как-то ревностно относились: есть один тренер, он и хореограф, и ОФП (общая физическая подготовка), и постановщик, и все. Сейчас это, к счастью для всех, ломается.

«Русские часто друг на друга кричат. Надо показать, кто на льду главный». Расшифровка подкаста с Русланом Жиганшиным

Копачев: Я так понимаю, что сейчас настолько высокий уровень конкуренции, что по-другому нельзя: нужно отличаться…

Жиганшин: Да-да-да. На самом деле, даже если брать тот же испанский стиль, это очень сложно. Когда мы работали с Нахарро, мы, наверное, первые часов пять отрабатывали движения только в зале, просто какие-то наборы движений, чтобы потом начать уже двигаться, ставить то, что он хочет. Часов пять на это уходило.

Копачев: Антонио Нахарро – это хореограф испанский, который отвечал за…

Жиганшин: Да-да-да, за «Кармен».

Копачев: За «Кармен», одну из лучших ваших программ.

Жиганшин: Да, и «Фрида».

Копачев: Вся жизнь у вас на льду, получается. Когда вы закончили, было ли ощущение, что нужно сразу тренировать? Или варианты другие были?

Жиганшин: Не, я на самом деле даже ни дня не сидел. Я прям сразу продолжил работать, уже просто в качестве тренера, консультантом меня приглашали на детские тренировки. Я проводил тренировки по скольжению, готовились к тестам по скольжению. Сейчас очень популярная тема.

Копачев: Что это такое, расскажите.

Жиганшин: Например, я хочу выступать по первому спортивному разряду. Если у меня нет третьего юношеского, второго юношеского и так далее, меня не допустят. Я должен сдать сначала эти тесты и потом только могу выступать в своем разряде.

Копачев: Это чем-то отличается от тестов по ЕГЭ, например? То есть правила?

Жиганшин: Нужно выполнить просто определенные, как сказать, фигуры на льду, чтобы это все было исполнено чисто. Опять же, если я хочу выступать по КМС, да мы должны выступать по КМС, у меня нету первого спортивного разряда, то нам его надо закрыть.

То есть мы сдаем тесты, выступаем на соревнованиях. Только оттуда уже будем отталкиваться. Самое интересное, что разряды могут сгорать.

Копачев: То есть нужно их подтверждать на новый?

Жиганшин: Да-да-да. Сгорают разряды – и все заново. Сначала с третьего юношеского, что ли, я не помню. Иногда это очень весело выглядит, когда на детских соревнованиях просто уже, можно сказать, здоровые дядьки выступают. Вот сейчас на днях были в Щербинке, выступали четыре пары наши. Там, кстати, была самая маленькая пара, по-моему, десять… нет, 11-12 лет им.

Копачев: Я помню одну из фраз, что тренировать вы начали еще в 15 лет, когда помогали помогали сестре на подкатках. Подкатки – это же тоже популярная штука?

Жиганшин: В 16, наверное. Да, в первый раз вышел у меня, так сказать, частный урок. Сестра у меня по каким-то причинам не смогла, и мне пришлось ее подменить.

Копачев: А как вообще выглядят подкатки, что это, если объяснить широкой аудитории?

Жиганшин: Ну, подкатки… Давайте просто назовем это «индивидуальный урок». Просто индивидуальная работа с тренером.

Копачев: Абсолютно любой фигурист может такой урок…

Жиганшин: Да, обращаются. Кому-то надо разобрать программу, кому-то технику шагов, кому-то хореографию какую-то, кому-то, опять же, тесты по скольжению, которые всем очень нужны сейчас.

Копачев: Мы слишком долго говорили про танцы, поэтому немножко конкурса. Конкурс от банка «Открытие». С удовольствием рассказываем про условия. Они простые – нужно угадать тройки призеров на чемпионате мира в Монреале. Четыре вида программы: парное катание, танцы на льду – все-таки танцы, да – мужское и женское катание. 12 фамилий вам нужно назвать в правильном порядке, и приз – ваш. Приз – сертификат на сто – СТО – тысяч рублей в спортивный магазин вашего города. Вы купите точно не только коньки, и не только себе.

Оставляйте комментарии в постах на сайте Sports.ru с анонсом или расшифровкой этого подкаста, такое тоже выходит, в комментариях видео на YouTube. Итоги мы подведем 27 марта в блоге «Подкасты на Sports.ru». Вперед, удачи!

«Русские часто друг на друга кричат. Надо показать, кто на льду главный». Расшифровка подкаста с Русланом Жиганшиным

Крутихина: А родителей, бабушек, дедушек вы пускаете на ваши тренировки? Я почему спрашиваю: Этери Тутберидзе в одном из интервью говорила, что в идеальной системе ходит рикошетом от тренера к родителям, и родители должны сами соблюдать диету, сами ложиться в 10 вечера, в общем, делать все то, что делает ребенок, как будто бы они сами спортсмены. Вот у вас как?

Жиганшин: На самом деле, я, честно, против того, чтобы родители присутствовали на тренировках, чтобы они смотрели тренировки. Обычно как даже у нас было: родитель привез, сдал, так сказать, ребенка тренеру, все. Он там тренируется, его забрали. 

Я не знаю, но у меня никогда не было такого прям строгого отношения, то что родители со мной в одном графике. Понятно, я должен быть накормлен, вовремя оказаться дома, сделать уроки и лечь спать, не засиживаться. А так чтобы какого-то фанатичного отношения, что я на каком-то режимном предприятии, не было.

Копачев: А есть фанатичные родители, бабушки?

Жиганшин: Конечно, конечно есть. Некоторые родители, да и некоторые тренеры, не понимают, что больше – не всегда лучше. Некоторые уже, ну… перебор. Как у нас один тренер по ОФП говорил: «Загнанную лошадь подстреливают».

Копачев: Вот сейчас вы уже тренируете не один год. Есть ощущение, что какой-то опыт вы тоже набрали, в плане даже общения с детьми. Есть понимание, что нужно, что не нужно? 

Я почему спрашиваю: многие тренеры из других видов спорта, работающие за рубежом, говорят, что в России немножко иная система. То есть у нас можно ребенку и подзатыльник иногда дать, и накричать на него, а в той же Америке нельзя даже сказать, что ребенок толстый, хотя может быть действительно толстый.

Жиганшин: Там политика такая: главное, чтобы нравилось. А у нас более лояльное отношение к детям. Получить по ноге чехлом, особенно раньше это было вообще нормально. Зато ты сразу понимаешь, как делать надо и как делать не надо. Сейчас это все больше… как сказать, мягче все. И, наверное, это несколько тормозит процесс.

Я просто по себе помню: получаешь чехлом по заднице – и все, ты знаешь, что ее отставлять больше нельзя.

А так, с детками на самом деле больше индивидуальный подход. Кого-то нужно поддержать, сказать, что все хорошо, молодец, трудись. Кто-то, пока не накричишь, не поймет.

Крутихина: Среди болельщиков есть мнение, что к мальчикам относятся лояльнее в секциях по фигурному катанию, потому что их меньше, в основном они выбирают хоккей, и, соответственно, с ними нужно поласковее. А девочки, поскольку их больше, у них выше конкуренция, там уже можно не стесняться.

Жиганшин: Ох, знаете… Ну, к мальчикам не могу сказать, что какое-то прямо лояльное отношение, наверное, такое же. Если быть лояльнее, то это будет неправильно. Особенно в танцах. В танцах мальчиков немного. И к ним да, очень так трепетно относятся, что-то типа говорят, как это было… Не скажу сейчас.

Копачев: Есть ощущение, что раньше относились бережно. А сейчас?

Жиганшин: Да и сейчас тоже бережно. На 30 девочек один партнер найдется. Хорошо, когда выбор есть. А так обычно происходит так, что зачастую мальчикам устраивают своего рода кастинг. Точнее, не мальчикам, девочкам: мальчик есть, приходит девочка, одна покаталась, так сказать, примерили…

Жиганшин: … вторая девочка не подошла, третья. И вот из этого как-то рождается пара.

Крутихина: А остальные девочки, которые не прошли кастинг, но хотят быть танцоршами, они, получается, катаются по одной или друг с другом, ждут, пока придет еще какой-то мальчик?

Жиганшин: Да по-разному происходит. Часто происходит так, что какая-то пара рассталась, и берут из этой же группы. Кого-то поменяли местами, кого-то переставили. Но это на начальных уровнях. Зачастую приходят из других групп уже к конкретному партнеру попробоваться. Как-то так это все происходит.

Крутихина: А насколько вообще сложно скататься с новой девочкой?

Жиганшин: Знаете, я с Леной скатывался, наверное, всего ничего. Мы почти сразу начали ставить программу. Может быть, пару дней мы покатались, какими-то разными упражнениями. Потом у нас был отпуск, это был конец сезона. Мы вышли на лед и сразу же начали ставить программу.

Копачев: Это Лена Ильиных, но я понимаю, что вы уже были созревшие, состоявшиеся спортсмены, по-моему, это было проще найти?

Жиганшин: Да, если это начинающие танцоры, это, естественно, сложнее, особенно, если партнерша уже работала в паре, а партнер нет. Вот это вот сложнее происходит. Когда наоборот – это быстрее.

«Русские часто друг на друга кричат. Надо показать, кто на льду главный». Расшифровка подкаста с Русланом Жиганшиным

Копачев: А нет ли ощущения, ну, со стороны по крайней мере кажется, что танцы – это не умеешь прыгать – тогда идешь в танцы? Или бывает так. что человек создан для танцев.

Жиганшин: Вы знаете, часто слышу такие фразы, когда детям в какой-то форме наказания говорят: «Вот, не будешь прыгать – в танцы у меня пойдешь!» Они такие: «Нееет, не хочу в танцы!» Да, такое есть. Но раньше было как: с одиночным не пошло – отправляют в танцы, у кого прыжки не шли. Сейчас уже очень много спортсменов, которые в одиночном толком не были, которые, можно сказать, не знают, что такое прыжки.

Крутихина: Есть истории, когда довольно успешные одиночники из-за травм, допустим, переходят в танцы. Последний пример – это Алена Канышева, которой пришлось, уже выучив четверной прыжок, из-за здоровья уйти в танцы. Насколько высоки шансы выйти на высокий уровень в танцах, если ты начал заниматься лет в 14-15?

Жиганшин: Я сейчас, конечно, конкретные примеры не приведу, но такое тоже было. Учитывая то, что сейчас наш вид спорта как-то так… молодится… Как правильно сказать?

Копачев: Помолодел очень сильно.

Жиганшин: Помолодел. Не знаю, честно, насколько это оправдает ожидания, но такое уже было, когда лет в 14-15 переходили в танцы и там добивались достаточно высоких результатов.

Копачев: Смотрите, вы пришли в 4 года вообще в фигурное катание и стали заниматься танцами ну в 9. В 14 уже поздновато. Кажется, что к этому времени уже организм сложился, и есть какие-то определенные навыки. Танцы – это все равно немножко другие движения, кажется, даже другой темперамент и менталитет нужен для этого.

Жиганшин: Знаете, даже пример такой есть, работает у Этери. Даниил Глейхенгауз. Он же тоже в танцах был. Ну просто это тот вариант, когда одиночник попытался перейти в танцы.

Копачев: Еще один миф про танцы – там существует реальная очередь на пьедестал. то есть нужно пройти большой путь от судей, от федерации. Это ощущение со стороны или действительно есть понятие очереди?

Жиганшин: Наверное, чисто по моим ощущениям, что-то вроде очереди есть.

Копачев: Но это чистое ощущение?

Жиганшин: Чистое ощущение, да.

Копачев: Чемпионат России сложнее выиграть, чем чемпионат Европы? Говорят, сложнее.

Жиганшин: Знаете, у меня не было никогда такого, что что-то сложнее. Все было непросто, на любой старт надо было собираться. На любом старте ты не имеешь права выступать плохо. Ты уже должен держать какой-то уровень. Там одно же за другое цепляет: на чемпионате России идет отбор на чемпионат Европы, на мир. Нельзя упасть в грязь лицом, в прямом смысле упасть. Хорошо, отобрался на Европу – не факт, что отправят на мир, там же тоже всякие движения происходят.

Копачев: Внутрифедерационные, назовем так.

Жиганшин: Да-да-да. Так же по результатам чемпионата Европы смотрят, кто как выступает, потому уже решают, кого отправлять на чемпионат мира.

Копачев: Вы были и на Олимпийских играх, на чемпионате мира, Европы. Есть ощущение ответственности выше на Олимпиаде?

Жиганшин: Да везде, я говорю, абсолютно везде высокий уровень ответственности, начиная с контрольных прокатов в начале сезона. Точно так же Гран-при: все хотят отобраться на финал Гран-при. Выступил на финале – хочется попасть на чемпионате России в двойку, в тройку. Соответственно, дальше отобраться на чемпионате Европы, мира. Ну и Олимпийские игры, конечно.

Копачев: А реально, что контрольный прокат – это такой полноценный старт? Даже может быть важнее чемпионата России, потому что там и показываешь себя?

Жиганшин: Полноценный старт? Ну нет, это не полноценный старт. Понятно, там более лояльное отношение в том плане, что это не соревнование. Там надо именно показать себя, что ты можешь. Опять же, если там были допущены какие-то недочеты, судьи это все понимают, это повод работать над этим. Это больше все-таки как подведение каких-то итогов проделанной работы, увидеть какие-то недостатки, что-то еще успеть подкорректировать до первых соревнований.

Крутихина: А могут после контрольных прокатов сказать, что программу надо менять целиком?

Жиганшин: Ой, вы знаете, некоторые программы меняли целиком и в середине, и почти в конце сезона. Я, честно говоря, не скажу конкретных людей, кто менял, кто нет. Но такое возможно, да ну скажут прям «нет». Бывает такое, что музыку меняют, то есть на контрольных прокатах сказали, что музыка не подходит по параметрам, которые по регламенту, так сказать. Ну да, меняют музыку, меняют части.

Копачев: Раз про музыку сказали – как вообще происходит подбор музыки? Сейчас вы тренер, вы как своим подбираете? Слушаете кучу пластинок?

Жиганшин: Наверное, когда смотришь на какого-то определенного спортсмена, уже примерно понимаешь, какой стиль, какой образ ему подошел бы, и что-то из этого жанра уже начинаешь копать, какие-то саундтреки, какие-то мюзиклы. Очень здорово, когда спортсмены сами предлагают какие-то варианты, которые они чувствуют. Это тоже важно, чтобы программа была близка по душе.

Хотя, когда мне было лет 14, у меня был русский народный танец с Викторией. «Ярмарка», по-моему, называлась. Я прям не мог ее слышать, эту музыку, она мне так не нравилась. Еще тогда с сестрой катались в одной группе у Алексеевой, я и сестру просил, ну как-то повлияй, скажи, что мне прям не по душе.

Копачев: Сестра старшая Нелли, поэтому могла сказать.

Жиганшин: Да-да-да. Я даже не знаю точно, доносила она эту информацию, не доносила, но смысл в том, что если тренер решил, что должна быть русская народная, то она будет. Самое интересное – в конце сезона я ее очень полюбил. Я ее катал от души прям, мне прям нравилось. Я не знаю, как это так сработало, но в конце сезона я ее полюбил, когда не оставалось один или два старта. Я уже катался с удовольствием.

Копачев: А как можно кататься без удовольствия? Вт музыка не нравится.

Жиганшин: Да, мне не нравилось, я через себя катал это все. Но это здорово, когда дети катают русские народные танцы. Мы вот на соревнованиях сейчас опять были, и вот совсем малыши, лет по 10, катают русский народный танец. Ну народ стоит, улыбается. И судьи сидят, им не скучно это смотреть, это выглядит здорово. По мне, куда лучше, чем какая-нибудь 10-летняя девочка катает какой-нибудь «Мулен Руж» и строит из себя, ну…

Жиганшин: Пытается принять образ какой-то роковой женщины. Ну это, наверное… Может быть, это тоже как-то умиляет, но русское народное, я думаю. всегда будет сильнее как-то, он какие-то эмоции положительные вызывает.

Копачев: А не бывает, дети подходят, говорят…

Крутихина: «Хочу «Мулен Руж».

Копачев: «Руслан, хочу «Мулен Руж», а вы мне ставите русскую народную. Сами вспомните себя».

Жиганшин: Нууу, как тренер скажет, так и надо, это твой босс и начальник.

Копачев: Диктатура.

Жиганшин: Да. Ты сказал свое мнение, мы его выслушали.

Крутихина: А осталась какая-то музыка, которую сами не успели скатать?

Жиганшин: Ой, не знаю даже. Сейчас такой пример приведу: мне очень нравится музыка из мюзикла «Поющие под дождем».

Крутихина: Под которую сейчас Вика с Никитой катаются?

Жиганшин: Да, да. Очень нравится эта музыка, вот под нее я бы хотел, да.

Копачев: Ну есть же ученики, можно им поставить.

Жиганшин: Я с удовольствием, я очень люблю эту тему, она мне близка.

Копачев: Какие-то еще есть композиции, которые уже точно знаете, что надо обязательно в ближайшее время кому-то поставить?

Жиганшин: Есть, есть композиции.

(Все смеются).

Крутихина: А есть композиции, которые точно не будете ставить? Что-то, что прям вообще не нравится?

Копачев: Вот стоп-лист.

Жиганшин: Затрудняюсь ответить.

Копачев: Ну смотрите, мне как болельщику фигурного катания иногда хочется сказать: ну ребята, «Кармен» пять раз за одну группу, ну это что такое.

Жиганшин: Наверное, «Мулен Руж» я бы не стал. 

Копачев: Надоело?

Жиганшин: Ну это уже очень много было.

«Русские часто друг на друга кричат. Надо показать, кто на льду главный». Расшифровка подкаста с Русланом Жиганшиным

Копачев: Кажется пошло.

Жиганшин: Не пошло, просто как-то уже надо идти дальше, мне кажется. Это здорово, когда в каком-то году брали музыку 30-х, 40-х, эта тематика общая была. А так вот именно выбирать, я бы «Мулен Руж», наверное, не стал.

Копачев: Только «Мулен Руж»? Остальные можно?

Жиганшин: Наверное, это просто первое, что пришло в голову. Я не могу сказать, что я категорически против, но, наверное.

Крутихина: Мне кажется, вообще появляется иногда такая мода на композиции. Допустим, вышел фильм «Ла-Ла Ленд», и все сразу стали брать «Ла-Ла Ленд». Вышел мюзикл «Призрак оперы», и у всех сразу пошел «Призрак оперы».

Жиганшин: Вот опять же к вопросу о том, часто ли можно услышать свою музыку на разминке. Когда вышел «Ла-Ла Ленд», за тот же чемпионат можно было несколько раз его услышать, правильно?

Крутихина: Я помню, на одном чемпионате Европы, по-моему, в Москве, в 2018 году, в одной разминке у танцоров было три танца под Muse чуть ли не подряд.

Жиганшин: У меня было однажды в юниорах, были в Австрии или в Польше, с Викой выступали. там в разминке было четыре Синициных. У меня партнерша была Виктория Синицины, был Валерий Синицинын, с Валерией Зенковой катался, потом тренер Ростислав Синицын и его сын тоже был с нами в разминке. то есть журналисты подходили, спрашивали: «Вы родственники?» «Нет, не родственники, совсем».

Копачев: В общем, не только есть музыка одинаковая, но и фамилии.

Жиганшин: Да.

Крутихина: Да. А вообще, идеальная партнерша в танцах на льду – какая она? Вот чисто с точки зрения качеств.

Жиганшин: Что значит идеальная партнерша? Наверное, нет идеальных, как и людей. Для кого-то что-то будет не так. Наверное, идеальной должна быть пара, когда они вместе могут спокойно договариваться и не воевать друг с другом, находить какие-то компромиссы. 

Опять же, за рубежом очень сильно видно, где русская пара, где не русская пара. Или те же тренеры: русские всегда друг на друга кричат, ссорятся. Американцы спокойно обсуждают, договорились, поехали еще раз. А у нас надо да, покричать, показать, кто тут главный. Такое есть. 

Не могу сказать, что это нравится, мне это не нравится. Когда работаешь за рубежом, это становиться даже как-то дико немножко. Ну как-то… Вы че, договориться не можете? Два человека, договориться? Как-то так.

Копачев: Вы как-то говорили в интервью, раз уж про Америку речь зашла, что американский период ваш тренировок немножко был странный. Если в целом, какие позитивные моменты оттуда удалось, от тренировок у Шпильбанда, у Фабьяна Бурзы, насколько я помню. И что то, что в итоге не приняли, не смогли на себя спроецировать?

Жиганшин: Что новое? Готовить научился, если не про тренировки. Я когда туда ехал, не знал, что сколько по времени варить, чтобы это съедобно было. А по тренировкам, на самом деле много интересного для себя узнал, даже в каких-то базовых вещах. У нас в России принято преподавать, учить то-то делать, и это почти все по книжкам. Например, внутренняя дуга противоположным плечом. Такого нет, там нет таких рамок. Я помню, нам сказали в паре делать в позиции внутренние дуги одноименным плечом. Я такой говорю: «Как, это же неправильно?». Он такой: «В смысле неправильно?» Это Фабьен говорит. Так он показал, объяснил.

Копачев: То есть нет догмы, условно говоря,что нужно так, а не иначе.

Жиганшин: Наверное, да. Просто у нас все как по книжке. Если не по книжке – это неправильно. Там нет такого. Тебе сказали правым плечом сделать – ты должен проехать и сделать правым плечом, сказали левым – проехал левым. Ты должен сделать все, что тебе говорят, по сути.

И он просто объяснил, и ты понимаешь – да, действительно, так можно делать. Это тоже было каким-то открытием для меня. Маленьким, но открытием. И какие-то базовые вещи: как нужно толкаться, максимально эффективно наклон взять или поворот, какую дугу, чтобы максимально эффективно толкнуться. Этого, наверное, в России было меньше, меньше узнал об этом.

Крутихина: Вот вы в одном интервью сказали, что если бы вернулись назад, лет в 14 свои, то вы бы не учились кататься в статичных советских позах, а сразу учились кататься плавно, чтобы один элемент перетекал в другой. А что делать нынешним 14-летним юниорам, чтобы через 10 лет брать медали крупных стартов?

Жиганшин: Думаю, какого-то лекарства нету.

Копачев: Давайте найдем.

Жиганшин: Не знаю, надо просто в себе какую-то свободу чувствовать, свободу творчества и смотреть больше на более опытных конкурентов, что ли. Не конкурентов, спортсменов топового уровня, которые уже достигли плавности всего. Совершенно другая техника, если брать ту же хореографию, совершенно другая техника давалась там, я имею в виду, в той же Америке. Или как это давалось у нас. У нас это было более такое… Чисто классика, где все такие балетные движения. А там уже вовсю что-то модерновое, когда движение не останавливается, оно как бы бесконечно движущиеся руки, не знаю, как сказать. И при этом ты затрачиваешь меньше сил, меньше устаешь.

Копачев: Вот сейчас как? Анжелика Крылова, она все-таки удивительный человек: она и в Америке пожила и потренировала, я так понимаю, она и здесь какое-то время, поняла нашу специфику. Есть ощущение, что весь этот опыт, с одной стороны, в себе пережила, и с другой стороны, что-то вам сейчас дает? Что нового для вас?

Жиганшин: Опыт в каком смысле?

Копачев: Опыт американский, опыт европейский, опыт российский. Она, мне кажется, такой интернациональный человек, у нее нет какого-то конкретного стиля, она все впитала в себя.

Жиганшин: Да. Я думаю, это здорово.

Копачев: Сейчас как у вас строится процесс? Вы также говорите, что советский, классический стиль не нужен, нужно именно движение? Как вы сами тренируете, как это происходит, как вы детям объясняете?

Жиганшин: Я для себя что-то уже почувствовал, когда был в спорте, что можно не затрачивать почти никакой энергии, никаких сил, делать движения безостановочные. Конечно, я стараюсь это как-то объяснить, то что, например, надо дышать. Иногда некоторые спортсмены, такое впечатление, что они с одной стороны бортика вдохнули…

Копачев: И выдохнули с другой.

Жиганшин: Да, на другой стороне. хочется сказать: «Дыши, грудь надулась, плечи наверху!» Да, такое есть. Достаточно поздно я это почувствовал, на самом деле, если бы раньше, это было бы здорово. Процентов на 20 меньше усилий, меньше сил уходило на прокат.

«Русские часто друг на друга кричат. Надо показать, кто на льду главный». Расшифровка подкаста с Русланом Жиганшиным

Крутихина: Сейчас танцы на льду концентрируются в основном в Монреале, у Мари-Франс Дюбрей и Патриса Лозона. Вы бы сами хотели, если бы сейчас до сих пор катались, поехать к ним потренироваться?

Жиганшин: Наверное, да. Вообще любой опыт, я для себя тоже понял, что даже смена тренера какой-то определенный толчок дает. Опять же, что-то новое для себя узнаешь.

Копачев: Хотя вы прокатались почти все время у одного тренера.

Жиганшин: Согласен, согласен. Я говорю, когда съездили в Америку, я много чего нового для себя открыл. Я точно так же думал, что, если бы поехали в ту же Канаду, тоже не меньше открыл бы для себя нового. 

Но тут тоже такая тонкая грань: если прыгать с места на место, надо это очень аккуратно делать и, наверное, не частить, потому что как-то ты привыкаешь все равно к тренеру, к какой-то энергетике, и тренер привыкает к тебе, он уже знает твои сильные стороны, слабые, он уже может как-то правильнее настроить на прокат.

Копачев: Я так понимаю, что можно в Америке научиться готовить.

Жиганшин: Можно много чему научиться.

Копачев: Вспомните, как вы сами решили уехать в Америку?

Жиганшин: Просто почувствовали, что хотели какого-то развития, что-то поменять. Может быть, результат немножко остановился или что, и хотелось чего-то изменить. Решение непростое, но это жизнь круто меняется, это же не просто к другому тренеру перейти и на другой каток ездить. Надо переехать в другую страну.

Копачев: А долго вообще вариант прорабатывали? Все равно же нужно было и снять жилье… Как рассказывала Женя Медведева, нужно снять жилье, нужна машина, желательно жилье рядом с катком, чтобы не тратить время на логистику. У вас это тоже заняло, сколько там, месяц, может быть?

Жиганшин: Первый месяц был очень тяжелый, конечно, вспоминаю. Там же еще если те же апартаменты снимаешь, там просто голые стены, то есть ничего нет. Ту же кровать надо купить.

Копачев: Там мебели нет вообще?

Жиганшин: Ну, там вроде есть какие-то апартаменты уже с мебелью, но, естественно, они уже стоят прилично больше. Мы сначала жили в отеле, в перерывах между тренировками мы ездили, искали апартаменты. Ок, нашли апартаменты, там надо на чем-то спать. У меня Toyota Camry была, я в эту Toyota все умещал, просто всю мебель. Да, ездили, заказывали, собирал я эту кровать сам.

Копачев: С первого раза?

Жиганшин: Ну да, там несложная конструкция была, сам.

Копачев: Если сейчас, не знаю, кто-то из ваших подопечных подрастет, скажет: «Хочу поехать в Америку». Остановите? Скажите: «Езжай»? Или в России есть все?

Жиганшин: Вы знаете, я бы, наверное, просто рассказал о своих впечатлениях, что хорошо, что нет, какие там тонкости, тонкости жизни в Америке. Наверное, человек должен сам для себя какое-то решение принять.

Копачев: Но не обговаривали бы?

Жиганшин: Как сказать… Сложно. Естественно, если ты уже долгое время какого-то спортсмена ведешь, это очень тяжело, больно, обидно расстаться с этим спортсменом. Но в любом случае в первую очередь результат должен быть. Главное, чтобы спортсмен катался и шел к успеху.

Крутихина: А насколько хорошо тренироваться в таких очень больших группах, где реально много топовых пар? Просто маленькая иллюстрация: в этой серии Гран-при на одном из этапов выступала американская пара, третий номер сборной Гавайек и Бэйкер. И они откатались, катались без грубых ошибок, потом сидят в Kiss and Cry, ждут оценок, видят их и понимают, что они остаются четвертыми, а бронзу берут их одногруппники, которых они раньше всегда обыгрывали. Вот по их лицам очень хорошо читалось, что они, мягко говоря, расстроены. Вот нет такого, что эта внутренняя конкуренция в какой-то момент начинает просто давить на тебя?

Жиганшин: Знаете, у нас тоже было такое. что все в одной группе катались: и Серега Мозгов с Аней Яновской. Мы же на одни соревнования вместе всегда ездили. Я думаю, это все индивидуально, потому что у нас с тем же Серегой Мозговым никогда не было никаких стычек, конфликтов, обид каких-то. Все работают на результат, нет такого. Это же не какой-то циклический вид спорта, где надо просто обогнать. В первую очередь это борьба с самим собой, в первую очередь надо не спортсмена, а себя победить. Не конкурента, не соперника, а себя. Просто сделать свою работу, как ты ее должен сделать.

Крутихина: А когда спортсмены и тренеры говорят в интервью, что они не поняли своих оценок, не понимают, почему у них стоят те или иные уровни, это кокетство или действительно настолько все субъективно?

Жиганшин: Наверное, да, часто. Часто такое происходит, когда ты смотришь и не понимаешь. Даже можно на видео пересматривать и не понимать, за что тебе там сняли балл, сняли уровень. У нас, кстати, однажды мы в Тренто, по-моему, выступали, это была Универсиада. Нам дали 4 дедакшна с Викой, если пересмотреть видео, так когда выставляли оценки, просто наши лица. 

Крутихина: Да, это мемом стала эта картинка.

«Русские часто друг на друга кричат. Надо показать, кто на льду главный». Расшифровка подкаста с Русланом Жиганшиным

Жиганшин: Это весело, да, было весело. Мы сами не поняли, за что могли дать 4 дедакшна, учитывая то, что, хорошо, передержали две поддержки, за что еще два?

Копачев: А что делать в таких ситуациях? Идти в судейскую коллегию с кулаками, или как-то с тренером? Вот как делается?

Жиганшин: Для нас для всех это был большой сюрприз, потому что… Ну, у всех были такие лица: Это что такое,ну откуда 4 дедакшна?

Копачев: Это сколько, минус 4 балла?

Жиганшин: Минус 4 балла, да. Как действовали тренеры, честно говоря, я не знаю в этой ситуации.

Копачев: Вот серьезно, вот эти вот третий и четвертый уровни, насколько разница велика?

Жиганшин: Третий и четвертый уровень?

Копачев: Ну не знаю, дорожка третьего или четвертого уровня, как вообще различие?

Жиганшин: Там у каждого уровня своя определенная оценка.

Копачев: Когда делаешь, понимаешь, что сделал не четвертый, а третий?

Крутихина: В прокате есть ощущение, что все, уровень слетел?

Жиганшин: А, если где-то там накосячил?

Крутихина: Угу.

Жиганшин: Ну, конечно. Самое интересное то, что часто бывает так, что ты едешь прокат произвольного, ты чувствуешь, что тебя штормит, шатает, ты думаешь, что со стороны, наверное, это ужас. Смотришь на видео – нормально. То есть это не так передается, внутренние ощущения гораздо ярче, чем когда со стороны смотришь.

Крутихина: В танцах можно выигрывать с падениями?

Жиганшин: Ну, да, думаю да.

Копачев: Если ты Пападакис и Сизерон, то конечно можно выигрывать с падениями. нет?

Крутихина: Ну не только. Еще была на чемпионате мира в 2017 году, когда Тесса (Виртью) и Скотт (Моир) не упали, но почти, там была очень спорная ситуация.

Жиганшин: Cup of Russia?

Крутихина: Нет, это был чемпионат мира уже. Там Скотт просто буквально присел и сразу же встал. Тогда было очень много споров насчет того, могли ли они выиграть тот чемпионат мира при условии, что Пападакис и Сизерон катались, в принципе, неплохо. Потому что в танцах ты же обычно не ждешь падений, потому что нет прыжков.

Жиганшин: Ну, несмотря на это…

Копачев: С твизлов тоже можно упасть.

Жиганшин: Вот, да. Я помню, на Cup of Russia, на Rostelecom Cup я так улетел с твизла. Я еще такой захожу прям так четенько, ровненько зашел и пух на лицо просто, просто плашмя.

Копачев: А ощущения, свои трибуны?

Жиганшин: Ощущения? Это щелчком все происходит, то есть ты просто по щелчку встал, продолжил. А потом уже после проката начинаешь анализировать, за голову хвататься и все такое.

Крутихина: Кстати, при своих трибунах выступать сложнее или легче?

Жиганшин: Я стараюсь об этом не думать. Когда думаешь, да, когда понимаешь, что много твоих друзей, знакомых, болельщиков вот сейчас находятся в зале… Естественно, хочется кататься для них хорошо. Но я стараюсь об этом не думать. Это как на Олимпиаде, точно так же было очень волнительно, просто в раздевалке…

Копачев: На Олимпиаде в Сочи.

Жиганшин: На Олимпиаде в Сочи, да. Было очень волнительно сидеть в раздевалке. Раздевалки находятся под трибунами.

Копачев: И все слышно.

Жиганшин: И когда выезжали русские, у нас все лампы так…

Копачев: Вибрировало.

Жиганшин: Все дрожало, потому что люди не только хлопали, они еще ногами топали, там Таранда, помню, в барабан зажигал всю толпу. И когда на лед выходили, лед в прямом смысле дрожал. Когда сидишь на трибуне, слышно было только с одной стороны, звук слышишь примерно. Когда на льду, слышишь со всех сторон, и лед реально дрожал. Да, это было очень волнительно.

Копачев: Такого никогда не было в карьере?

Жиганшин: Наверное, да, это был такой апогей. Здоровское ощущение, оно того стоит.

«Русские часто друг на друга кричат. Надо показать, кто на льду главный». Расшифровка подкаста с Русланом Жиганшиным

Копачев: Смотри. ты сказал, что, в принципе, когда выходит спортсмен, он не ощущает, свои трибуны, не свои. А вот когда настраиваешь учеников, они тоже волнуются, какие слова нужно? «Не обращая внимания, все нормально, сконцентрируйся?»

Жиганшин: Ну все по разному. Кому-то это важно, кому-то наоборот спокойнее в своих родных стенах выступать. Такая индивидуальная вещь. А по поводу спортсменов: когда с ним работаешь, тоже примерно понимаешь какой-то его темперамент, настрой. Кого-то надо наоборот успокоить, кого-то, как мы обсуждали, дать леща. Ну, не в прямом смысле, но все равно, ущипнуть. У нас Елена Владимировна всегда брала так и хороший щипок за задницу, так, чтобы просто запел. Ну это так, для профилактики, в себя прийти. Ну она делала это регулярно.

Копачев: Елена Владимировна – это Кустарова, тренер.

Жиганшин: Кустарова, да. Делала это регулярно, перед каждым выходом, всем. Но это да, очень бодрит, знаете ли.

Крутихина: Я помню, Татьяна Анатольевна в своей книжке писала, что она выливала на Евгения Платова стакан воды просто для того, чтобы он пришел в себя перед прокатом.

Жиганшин: Вполне верю, да.

Крутихина: Вот кстати про Татьяну Анатольевну. Она в своих комментариях часто говорит, что акклиматизация – это очень важно, что, если спортсмен не приехал заранее, то он в стрессе катается плохо. На себе ощущали, когда прилетали, допустим, в США соревноваться, или, наоборот, в Японию?

Жиганшин: Да, акклиматизация это важно, но опять же, надо быть профессионалом. Если так ситуация сложилась, что акклиматизироваться не успел, то все в равных условиях. Все откуда-то приехали, ну, большинство. На самом деле, многое зависит от того, как подойти к процессу акклиматизации. Когда мы в Азию летели, я старался максимально поспать в самолете. Потому что мы вылетали вечером, прилетаем – в Японии утро. Если лечь спать – весь день проспишь, а вечером не уснешь. Соответственно, если тренировка в 6 утра, очень непросто себя собрать.

Крутихина: А к новому катку сложно привыкнуть, когда приезжаешь на соревнования?

Жиганшин: К новому катку? Да нет, наверное, ко льду надо привыкнуть. Лед сильно разный везде.

Крутихина: А хороший лед – это какой?

Жиганшин: Хороший лед? Домашний. Нет, хороший лед… Не знаю, например, в Сочи, честно сказать, был лед прям совсем не очень, по моим ощущениям. Кому-то, может, он и нравился. Это прям не мой лед. Помню, что в Квебеке шикарный лед был, в Саранске шикарный лед, в Новогорске шикарный лед. Для меня ото льда многое зависело. Мне не столько каток был, сколько лед нужен был.

Крутихина: А вот к североамериканским каткам, которые поменьше чуть-чуть по размеру, долго нужно привыкать? Может быть, заранее дома ставите какие-нибудь ограничители, чтобы привыкнуть к маленькой площадке?

Жиганшин: Ой, я помню, мы когда приехали, я сначала просто не понимал, как тут можно поместиться. То есть по привычке разгоняешься, набираешь ход, заходишь в вираж – и просто не помещаешься, там борт. Она же длиннее и уже, а уже прилично.

Копачев: И что делать?

Жиганшин: Как, привыкать. Ну, обычно как: прилетали, всегда же есть тренировки, в которых как-то подстраиваешь рисунок. Я помню, было очень сложно на «канадке» Чачу катать. Там короткий борт, на 4 метра уже каток. Ну помещались как-то, под себя толкались на зубчике. На соревнованиях когда?

Крутихина: Угу.

Жиганшин: Ну так же, когда были на своем льду, выставляли чехлы, примерно 4 метра отмечали, за них не заезжали. Может быть, это даже несколько сложнее в том плане, что постоянно это надо контролировать, и при этом площадка не длиннее, она такая же.

Крутихина: Не хочется вернуть обязательные танцы? Чтобы снова было три вида программ?

Жиганшин: Наверное, нет. Но я очень любил обязательные танцы. Мне очень нравилось их катать.

Копачев: А многие говорят, что это скучно. Все катаются одно и то же.

Жиганшин: Не знаю, мне нравилось. Что-то в этом было.

Копачев: А чем?

Жиганшин: Не знаю, может быть, я не прав, но неплохо получалось.

Крутихина: Мне кажется, как раз наши пары сильнее были в этом виде. Даже если вспомнить Ванкувер, когда в последний раз были обязательные танцы на Олимпиаде, там же Домнина и Шабалин после первого вида лидировали, именно за счет того, что у них был классный обязательный танец. Считалось, что вот эта вот русская школа, правильная выучка как раз дает свои плоды в этом плане.

Жиганшин: Нууу, у русских, по-моему, всегда были очень сильные обязательные танцы, в принципе были на голову выше, чем у остальных конкурентов. Наверное, да, так и было.

«Русские часто друг на друга кричат. Надо показать, кто на льду главный». Расшифровка подкаста с Русланом Жиганшиным

Крутихина: А сейчас что бы в правилах изменили, в действующих?

Жиганшин: В правилах? Мне, например, непривычно смотреть на нынешние дорожки шагов. Для меня это… А где шаги, хочется сказать? Каждый раз смотрю, думаю – а где шаги? Их сильно сократили. Раньше вся дорожка была из сложных поворотов, а сейчас она уже более хореографичная становится.

Крутихина: Ну раньше, мне кажется, и на одной ноге больше катались, сейчас уже больше катания на двух ногах.

Жиганшин: Всегда оценивалось одноопорное скольжение. Наверное, да. Но это когда уже более хореографичная история идет, хореографическая.

Копачев: Нет ли ощущения, что наши танцы, наша школа танцев в какой-то момент уступила лидерство, там, канадской школе, французской?

Жиганшин: Ну, судя по результатам, давно уже.

Копачев: Как нам подниматься? Что нам сделать, чтобы вновь русские танцы были как в 90-е годы, когда на пьедестале олимпийском золото, серебро – все наше?

Жиганшин: Работать, развиваться, творить. Не знаю даже, узкопрофильных специалистов приглашать, ломать какие-то рамки, для себя что-то новое открывать.

Копачев: Вы каких специалистов приглашаете? У вас есть свои спортсмены, есть довольно большие группы.

Жиганшин: Ну, вообще тренерский коллектив в группе Крыловой достаточно большой. Три человека только по танцевальным направлениям, которые работают на полу, при этом приходят на лед, отрабатывают точно так же всю хореографию. Только три человека, которые занимаются исключительно хореографией.

Копачев: Только три хореографа специальных, получается. Еще кто?

Жиганшин: Потом классическая хореография. То есть обязательно зал, точно так же приходят на тренировки, поправляют что-то уже в программах. Тренер по ОФП, обязательно.

Когда в группе у Алексеевой катались, у нас тоже был такой хороший очень тренер по ОФП, Борис Федорович Драпкин, вот не так давно его видел, очень рад был встрече. Он консультирует тренировочный процесс, как подвести спортсмена к соревнованию, вывести спортсмена на пик формы. Как он нам объяснял, пик формы – это недели две-три, максимум месяц. При том, что ежедневно это поддерживается часовым бегом.

Копачев: Часовым бегом?

Жиганшин: Часовым бегом, да. Если это поддерживать все время, то… Этот промежуток, он короткий, потом, естественно, идет спад. Главное, чтобы не вывести спортсмена на этот спад.

Копачев: Ого. Вам приходилось бегать по часу?

Жиганшин: Да, конечно, бегали. Да вон Борис Федорович стоит, смотрит в наушничках, нарезаешь круги.

Копачев: Фигурное катание, я так понимаю, вид спорта для молодых. Многие уже и в 15 лет заканчивают карьеру, кто-то и в 20. Есть какое-то понимание, когда нужно приводить детей в фигурное катание? Когда это сделать, ведь нас наверняка будут слушать и мамочки, и бабушки, и они, конечно, хотят, чтобы их ребенок стал олимпийским чемпионом, ну или по крайней мере задержался в фигурном катании подольше.

Жиганшин: Наверное, чем раньше, тем лучше тоже не будет правильно сказано. Ну в два кто поведет? Ну вот сестра у меня в три пошла на фигурное катание.

Копачев: Серьезно?

Жиганшин: Да. Меня повели в четыре, считается таким самым правильным возрастом примерно в четыре года. Но несмотря на это, тоже больших результатов достигали те, кто и в семь лет приходил.

Крутихина: А сестра в три года сама захотела? Увидела по телевизору и решила, что хочет кататься?

Жиганшин: Вы знаете, я вам затрудняюсь ответить. Я знаю точно, что я по своему желанию пошел. Меня водили на тренировки на СЮП (стадион «Юных пионеров») бывший, когда еще стоял. Водила мама, ну не с кем было оставить. Ну брала меня с собой на тренировки к Нельке, стояли мы вместе на балконе, и я наблюдал ежедневно. Ну потом сказал…

Копачев: «Тоже хочу».

Жиганшин: Хочу тоже кататься, да. И вот я докатился.

Крутихина: А почему с сестрой, кстати, в пару не встали? Из-за разницы в возрасте?

Жиганшин: Во-первых, разница в возрасте, да. Ну и мне кажется, что это как-то не очень правильно.Хоть есть живой пример Шибутани. Но мне это не очень. Брат, сестра катают любовь, может, это как-то… может, это будет консервативно сказано, но как-то мне тяжело это. Ну не тяжело, но что-то, какая-то…

«Русские часто друг на друга кричат. Надо показать, кто на льду главный». Расшифровка подкаста с Русланом Жиганшиным

Копачев: Руслан, скажи тогда еще нам, счастлив ли ты сегодня?

Жиганшин: Абсолютно.

Копачев: Тренируешь, ходишь на работу в 6:30 или 7. Во сколько ты встаешь, чтобы к семи утра приехать на работу?

Жиганшин: Ну, шести еще нет. Самое интересное, что в этот день я заканчиваю работать где-то полседьмого вечера.

Копачев: Я понимаю, что ты не прыгаешь там многооборотные прыжки, но все равно же сложно.

Жиганшин: Ну, конечно. Я всегда в коньках, я всегда стараюсь показывать, я не сижу за бортом.

Копачев: За бортиком не стоишь?

Жиганшин: Нет, я всегда в коньках, стараюсь показать, объяснить. Если это пара, то я могу и за партнершу сделать, мне это не составляет труда. Да не, ну даже просто стоять семь часов непросто, в коньках уж тем более. А если еще работать…

Копачев: Ты же когда принимал решение, идти в тренеры или не идти, это было решение, как ты сказал, моментальное.

Жиганшин: Это не то что какое-то моментальное, я просто для себя понял, что я умею лучше всего. И я просто этим занялся, мне это приносило удовольствие. Мне приносит удовольствие как с маленькими детками работать, так и со взрослыми спортсменами. Это кажется абсолютно разной работой, но тоже, представляете, 5-летний ребенок, у которого долго-долго что-то не получается, ты ему помогаешь, и вот эти вот горящие глаза, наполненные каким-то счастьем… Да, это влюбляет. Хочется помогать и видеть вот эти горящие глаза.

Копачев: Последний вопрос: есть какие-то тренерские мечты, цели, желания?

Жиганшин: Самые высокие, самые максимальные.

Копачев: Поехать на Олимпийские игры с учеником?

Жиганшин: Не просто поехать.

Копачев: Отлично, не буду завершать эту фразу. Там уже разберетесь, какую медаль выиграть.

Это был четвертый эпизод подкаста «Наша фигурка» совместно с банком «Открытие». До встречи!

Фото: Gettyimages.ru/Tasos Katopodis / Stringer, Jamie Squire, Matthew Stockman; РИА Новости/Владимир Песня, Алексей Филиппов, Михаил Мокрушин; vk.com/zhiganshin_rus; Instagram/zhiganshin_rus

Источник: sports.ru
In : Спорт

Похожие статьи