Они не разговаривали с 1982 года.
В 1981 году бывший защитник сборной Франции Жан-Пьер Адамс завершил карьеру. Ему было 33, последний год он отбегал в любительском «Шалоне» на юге Бургундии. Среди его партнеров был Йозеф Клозе – и нет, это не однофамилец, в команде четвертой лиги заканчивал играть отец будущего лучшего бомбардира в истории чемпионатов мира.
Адамс планировал стать тренером – и уже начал учиться, в «Шалоне» он совмещал тренерскую работу с привычными обязанностями футболиста. В 1982-м Жан-Пьер вскоре после дня рождения отправился на курсы повышения квалификации в Дижон, но там повредил связку – пришлось лечиться.
Адамс пришел на первичный осмотр к врачу-болельщику «Лиона», тот его узнал и выдал направление на операцию колена через несколько дней – советовал расправиться с проблемой как можно скорее, чтобы избежать осложнений. Плановая, не очень сложная операция – таких миллионы.
«Все в порядке, я в отличной форме», – сказал Жан-Пьер семье перед отъездом в больницу. Он пришел в госпиталь имени Эдуара Эррио, одного из премьер-министров Франции, на западе Лиона.
Больше Адамса в сознании никто не видел.
***
Адамс родился в Дакаре в 1948 году, когда Сенегала как независимого государства еще не существовало, а была Французская Западная Африка – Сенегал входил в нее как часть федерации, а Дакар был столицей.
Вряд ли нужно описывать, какой сложной была жизнь в Африке после Второй мировой. Жан-Пьер рос в строгой католической семье старшим из множества братьев и сестер. Футбол окружал с детства: его дядя Александр Дьедиу выступал за местный клуб «Жанна д’Арк». Но родители настаивали на учебе и не разрешали ему играть, если оценки были низкими.
Когда Жан-Пьеру исполнилось 10 лет, бабушка взяла его в религиозное паломничество в Европу – и там записала в школу Сен-Луи в городке Монтаржи в 150 километрах от Парижа. Бабушка вернулась в Африку, а Жан-Пьер остался – его усыновила семья Журден. «Я был похож на маленького потерявшегося щенка без ошейника», – вспоминал футболист.
Франция конца пятидесятых-начала шестидесятых была тяжелейшей средой для темнокожего пацана, который к тому же только-только приехал из Африки.
Футбол спасал от угнетения и помогал адаптироваться в сообществе: одноклассники довольно быстро оценили его физические способности. Парень начал играть в команде U13 при местной спортшколе и добился уважения среди сверстников – его даже прозвали «белым волком». Иронично.
Жан-Пьер закончил школу с неплохими оценками и начал учиться на стенографиста. Но ему быстро разонравилось, и он, бросив учебу, устроился на каучуковую фабрику. Параллельно играл в футбол.
Так Адамс попал в «Монтаржи» – местный любительский клуб, который вскоре выиграл любительский чемпионат Франции под руководством бывшего профи Луи Габрильо. Уже тогда жизнь Адамса сопровождали проблемы.
Во-первых, он пару раз получал серьезные травмы колена. Во-вторых, одного из его одноклубников и хороших приятелей – Мишеля Слота – сбил машина, когда он ехал на велосипеде (он стал инвалидом), второй – Ален Гертон – подхватил вирус при поездке в Азию и умер.
В девятнадцать Жан-Пьер перешел в военный клуб «Антанта Баньо Фонтенбло Немур» (EBFN). Это тоже любительская команда, но Адамс все равно рассматривал переход как серьезный шаг наверх. Правда, порадоваться не успел. Почти сразу после начала службы случился еще один удар: Адамс и его друг попали в ДТП. Футболист отделался царапинами и шрамом над правым глазом, который остался с ним на всю жизнь, а вот друг погиб на месте.
Жан-Пьер пару месяцев приходил в себя и потерял форму, но в 1968 году на дискотеке в Монтаржи встретил симпатичную блондинку Бернадетт. Она обожала свинг (джазовый танец, популярный в 60-х). «Я только и делала, что танцевала, – вспоминала девушка в интервью The Times. – Когда мы познакомились, он был настоящей горой мышц. В нем было что-то очень радостное. Ему нравилось смеяться и отдыхать, и мне тоже».
Она из рабочей семьи, отец был простым строителем – и скептически относился к отношениям дочери с каким-то темнокожим. Мать сопротивлялась еще дольше и не давала благословения на свадьбу, из-за чего девушке даже пришлось уйти из дома. Правда, через год свадьба все-таки состоялась, а с родителями они помирились.
«Не буду отрицать, что поначалу моей семье было очень трудно это принять, – вспоминала Бернадетт. – В то время к союзам чернокожего мужчины и белой женщины относились не очень хорошо. Но мы стали жить вместе, а потом решили пожениться. Я написала родителям: сообщила саму новость и дату свадьбы, отправила приглашение. Мама пригласила нас на ужин. После этого все было прекрасно, и его видели в лучшем свете, чем меня. «Жан-Пьер, Жан-Пьер» – они говорили только о Жан-Пьере!».
Адамс быстро стал основным и ведущим игроком (начинал на позиции центрального нападающего) – при нем «Фонтенбло» за три года один раз занял второе место и дважды стал чемпионом, в последнем сезоне даже заработал выход в профессионалы. Пройти сказочный путь наверх не получилось: 22-летнего игрока заметили клубы из Лиги 1, на просмотр в «Ним» его пригласил известный тренер Кадер Фируд (782 матча в высшем дивизионе, больше него на данный момент отработал только Ги Ру). Товарищеский матч проходил в Руане – туда Адамса отвезла Бернадетт.
За одну игру Жан-Пьер настолько впечатлил тренерский штаб, что с ним сразу подписали профессиональный контракт. «У тебя уже есть все качества молодого волка, и если ты не боишься работать, то станешь настоящим крокодилом (прозвище «Нима» – Sports.ru)», – говорил Фируд Адамсу.
В «Ниме» Фируд постепенно переделал Жан-Пьера в полузащитника, а затем и в центрального защитника – дело в том, что в команде скопилось слишком много центральных нападающих. Трансформация проходила не гладко: у Адамса получалось не все, его это раздражало, хотелось уйти в другую команду. Но Фируд стал ключевым человеком в карьере Адамса. Тренер ко всем игрокам искал особенный подход. Так, Жан-Пьеру он устроил экскурсию по исторической части города (а если кто не знает, Ним – главный по архитектуре римского времени во Франции, именно здесь она сохранилась лучше всего) и показал ему знаменитый Мезон Карре (буквально – квадратный дом, древнеримский храм). Игроков Фируд считал представителями города, поэтому всегда прививал им любовь не только к клубу, но и к самому Ниму. Вместе с Адамсом, кстати, переехал в Окситанию и его одноклубник с любительского уровня – Мишель Мези, который тоже попал в сборную.
«Ним» в тот период был не середняком и аутсайдером, как в последние годы, а переживал лучший период в истории: боролся за чемпионство и играл в еврокубках. «В суровой обороне «Нима» есть столп, своего рода сила природы, колосс необычайной спортивной мощи: Жан-Пьер Адамс, – говорил бывший капитан сборной Аргентины Анхель Маркос, выступавший за «Нант». – Я всегда боялся двух ежегодных столкновений с Адамсом и постоянно пытался отцепиться от своего навязчивого телохранителя».
Мощная физика футболиста впечатляла не только его жену. «Физиотерапевт в «Ницце» (куда он перешел после «Нима») сказал, что никогда не видел таких бедер, как у него, – рассказала Бернадетт. – Ему приходилось перешивать брюки или заказывать у портного, потому что он не мог влезть в обычные».
Именно в качестве центрального защитника Адамс в 24 года получил первый вызов в сборную Франции, став одним из первых темнокожих футболистов в той команде. Тогда французы оказались в периоде безвременья и были довольно средней командой, но достижений футболиста это не отменяет. «Он обладает природной силой, очень силен, полон решимости, но в то же время и доброй воли», – говорил про него капитан национальной команды Анри Мишель.
В центре защиты у Адамса получился мощный дуэт с Мариусом Трезором из «Марселя». Во французской прессе их моментально прозвали «Черной гвардией», потому что они отлично дополняли друг друга: Адамс был более атлетичным и быстрым защитником, который не стеснялся рывка на 50-60 метров (сказывалось прошлое в нападении), Трезор же был помедленнее, зато более техничным. «Адамс и Трезор – одна из лучших пар центральных защитников во всей Европе», – хвалил их Франц Беккенбауэр.
За пределами поля Жан-Пьер и Бернадетт наслаждались атмосферой семидесятых. Адамс любил красивую одежду (его любимым брендом стал Paco Rabanne), получал удовольствие от хороших сигар, мог позволить себе выпить и оторваться на концерте популярной банды вроде Bee Gees. «Он был воплощением жизнерадостности – весельчак и шутник, который любил гулять, – вспоминала Бернадетт. – Всегда улыбался. Он любил хорошую жизнь, и его тоже все любили».
В 1973-м Адамс перешел в «Ниццу» – клуб с Лазурного побережья тогда был в порядке, много тратил и чуть не переманил Жаирзиньо, одного из лидеров могучей сборной Бразилии. Но не сложилось.
Там Адамс тоже провел три года, все время вызывался в сборную и сыграл за нее 22 матча. «Ницца» вечно вращалась наверху, но так и не стала чемпионом, а Адамс стал часто получать травмы, много пропускал, потерял место в основе сборной и уже не вернулся на прежний уровень. Из «Ниццы» пришлось уйти.
Его пригласил «ПСЖ». Амбициозный проект дизайнера Даниэля Эштера существовал меньше десяти лет, но уже пробрался из любителей до Лиги 1. Уже тогда в Париже любили собирать звездных игроков – так в 1978-м здесь оказался Адамс, а также Карлос Бьянки и Жан-Мишель Ларке. Впрочем, «ПСЖ» тогда был обычным середняком (11-е и 13-е место за два года), хотя Бьянки наколотил 64 гола за два сезона только в Лиге 1. Звезды разъехались, хотя из-за травм Жан-Пьер так и не стал лидером – всего 24 матча за два года.
Дальше – совсем маленький отрезок в «Мюлузе» (не очень удачный) и фактическое завершение карьеры.
***
«Шалон» выступал в пятом дивизионе французского футбола – любительский уровень. Но Адамсу это помогло: его позвали на место играющего тренера, причем сразу главного.
Фигура бывшего игрока сборной Франции в крошечной команде привлекала внимание: трибуны небольшого стадиона всегда были заполнены, известность помогла Жан-Пьеру и Бернадетт открыть спортивный магазин, который пользовался спросом у местных.
Его работа тоже была неплохой: «Шалон» пробрался в четвертый дивизион, и летом 1981-го Жан-Пьер завершил карьеру, чтобы сосредоточиться на тренерской работе. Команда очень неплохо шла во втором сезоне, нацеливаясь на еще одно повышение в классе. Адамс должен был пройти недельные курсы в Дижоне, крупнейшем городе Бургундии. Но на третий день повредил связку колена – того самого больного колена, которое не давало покоя с начала карьеры.
Дальше вы знаете – он поехал в Лион, пришел на операцию. Обычный день, среда – что могло пойти не так? В тот день была забастовка врачей – в назначенное время персонала было значительно меньше обычного.
Бернадетт занервничала, когда спустя несколько часов ей дважды не ответили на звонок. После третьего раза ей перезвонили. «Бернадетт? Срочно приезжайте», – прозвучал серьезный и даже пугающий голос в трубке.
Женщина была шокирована. Пришлось звонить в «Шалон», чтобы с ней отправили сопровождающих: ехать одна она бы не смогла. Она оставила сыновей – Лорана и Фредерика – у родителей и поехала в Лион с двумя сотрудниками клуба.
Там она узнала: Жан-Пьер впал в кому. Анестезиолог, которая ассистировала хирургу, перепутала шприцы. И вместо вещества, которое усыпило бы Адамса на несколько часов, вколола ему почти смертельную дозу анестетика. Жена провела в палате несколько дней без перерыва, но в сознание муж так и не пришел. «Я увидела его лежащим на кровати, повсюду трубки, – рассказывала Бернадетт. – Я не выходила из больницы пять дней. Думала, что он вот-вот очнется и что мне нужно быть рядом».
Позже выяснилось, что из-за забастовки врачу пришлось следить сразу за восемью больными, одним из которых был ребенок в тяжелом состоянии – ему требовалось особое внимание. Вдобавок Адамса уложили на койку, не предназначенную для длительного нахождения на ней. В том числе из-за этого одна из подушек соскользнула. Так как Адамс был плохо интубирован (введение трубки в трахею с целью обеспечения проходимости дыхательных путей и искусственной вентиляции легких), одна трубка блокировала путь к легким, а не вентилировала их: кислород не распространялся по всему телу, и это вызвало остановку сердца. Поэтому Жан-Пьер впал в кому.
Ситуацию осложнило то, что за Адамсом следил не опытный медик, а стажер (в суде он признал ошибку). Анестезиолог объяснял: не смог понять, что у пациента анафилактический шок, из-за темного цвета кожи – в то время как белая кожа приобретает голубоватый оттенок.
Спустя три недели Адамс очнулся. Но повреждения мозга оказались катастрофическими, двигательные функции пропали. Поэтому Жан-Пьер оказался в вегетативном состоянии.
В ноябре бывшего игрока сборной Франции транспортировали в больницу Шалона – ближе к дому. Там Бернадетт могла навещать мужа ежедневно. Но состояние только ухудшалось: некогда крепкий мужчина потерял 11 килограммов за месяц, в ране обнаружилось воспаление, инфекция добралась до костей. Потребовалась еще одна операция – Бернадетт надеялась, что, может, после нее муж станет прежним, но нет.
Состояние стабилизировалось. Еще через девять месяцев сотрудники больницы пожали плечами: мы сделали все, что могли. И посоветовали Бернадетт отправить мужа в дом престарелых, где за ним мог бы следить квалифицированный персонал.
«Не думаю, что они знали, как ухаживать за ним, поэтому я сказала себе: «Он вернется домой». И с тех пор сама забочусь о нем», – говорила Бернадетт.
Жена спит в одной комнате с Жан-Пьером и каждый день встает посреди ночи и рано утром, чтобы перевернуть его.
Утренняя подготовка занимает около часа: Жан-Пьера нужно одеть, побрить, приготовить еду (он может есть полностью измельченную пищу). Потом – процедуры с кинезиологом, который помогает размять мышцы, чтобы не было атрофии, и проверяет легкие.
Адамс сохраняет определенные когнитивные функции: открывает глаза, может сидеть в инвалидной коляске, может есть, но не может двигаться и говорить. Бернадетт уверена, что он понимает и слышит ее голос.
Больше всего она боится, что умрет раньше мужа: «И что тогда с ним будет? Он же без меня пропадет».
***
В 1982 году, после того как Адамс впал в кому, Бернадетт оказалась в тяжелом финансовом положении: больница ничего не компенсировала, поскольку не хотела признавать вину.
Ей помог футбол: федерация, лига и бывшие игроки сборной. «Мы сыграли пять или шесть благотворительных матчей в их поддержку, – вспоминал Жак Вендру, менеджер сборной ветеранов. – Мы понимали, что у Бернадетт финансовые и психологические сложности». Все деньги, заработанные на играх, перевели семье Адамс.
Бывшие клубы Жан-Пьера – «ПСЖ» и «Ним» – безо всяких разговоров перевели Бернадетт деньги. Дополнительно по 6 тысяч франков в неделю платила Федерация футбола Франции – плюс 25 тысяч разовым переводом.
Лишь в 1989 году была доказана врачебная ошибка – непреднамеренная, приведшая к тяжелой травме. «А весь процесс продлился почти 12 лет, – говорила женщина. – Видимо, все для того, чтобы сбить людей. Если бы не поддержка мира футбола, я бы сломалась».
Анестезиолога и стажера оштрафовали на 750 евро (по нынешнему курсу) и дали год условно. Бернадетт также добилась компенсации от больницы (5 тысяч евро в месяц плюс расходы на медицинское лечение). На эти деньги она обустроила «Дом прекрасного спящего спортсмена» в деревне около Нима – города, где Адамс провел лучшие годы карьеры. И перевезла туда мужа.
«У меня такое чувство, что время остановилось 17 марта 1982 года. Не происходит ничего – ни плохого, ни хорошего», – грустно рассказывала Бернадетт.
Ей предлагали эвтаназию, но она против. Хотя некоторые думают по-другому – например, Мариус Трезор. Несмотря на прежнюю дружбу, он ни разу не навестил бывшего партнера по сборной – боится сильных эмоций. «Даже если Жан-Пьер проснется, он никого не узнает. Стоит ли так жить? Если со мной случится нечто подобное, я скажу жене, чтобы она меня здесь не держала», – говорит Трезор.
Но Бернадетт стоит на своем и более 38 лет ежедневно следит за Жан-Пьером. Ему уже 72, они не разговаривали десятилетиями, но жена все равно верит, что когда-нибудь медицина сможет его вернуть.
Фото: facebook.com/Mario-Sconcerti; CNN; L’Équipe
