Противостояние Алексея Ягудина и Евгения Плющенко – пожалуй, главный триллер мужского катания.
Игры-2002 – финальный сюжет в войне, которая длилась почти 7 лет. Отношения Ягудина и Плющенко вместили детские издевательства, десятки совместных турниров, ревность, обиды, предательство, возмездие – подробности вы точно читали.
В Солт-Лейк-Сити оба фигуриста ехали за золотом – других конкурентов не было и близко. Плющенко считался явным фаворитом, выигравшим у Ягудина 5 из 6 последних турниров, но проиграл Олимпиаду, упав в короткой программе с четверного тулупа, на котором не ошибался никогда.
Победу Ягудина – действительно сенсационную – объясняли разными причинами: волшебная аура Тарасовой, к которой он перешел за 3,5 года до Игр; гениальные постановки – «Зима» и «Человек в железной маске»; опыт – в том числе олимпийский; несколько прожитых в США лет, которые гарантировали безупречную акклиматизацию и чувство льда.
Но была и еще одна причина – мистическая. По версии Плющенко, в короткой программе его загипнотизировал человек из команды Ягудина, а падение с четверного стало следствием его черной магии.
Психолога к Ягудину привела Тарасова, но потом жалела
Рудольф Загайнов появился рядом с Ягудиным осенью 2001-го – за несколько месяцев до Олимпиады. Алексей тяжело переживал неудачи, а после провала на Играх доброй воли (там после падения он ударился о борт и разбил голову в кровь) психанул и собрался в профессионалы. За полгода до Олимпиады.
Рудольф Загайнов
Из-за этого они страшно ссорились с Тарасовой, которая три года ждала этих Игр – после золота Ильи Кулика в 1998-м она мечтала о еще одном ученике-победителе. Тарасова давно предлагала Ягудину психолога, и, наконец, Алексей согласился – решающим поводом стала депрессия, вызванная терактом 11 сентября. После нее Ягудин две недели не выходил на тренировки.
Правда, Тарасова в интервью «Спорт-Экспрессу» объясняла приглашение Загайнова проще:
«Мне не нужен психолог. Но я не могу во время соревнований войти в мужскую раздевалку. А значит не могу исключить ситуацию, в которой моему спортсмену могут перед стартом наговорить гадостей, вывести его из равновесия. Поэтому я и пригласила Загайнова. Он сам кому хочешь что угодно сказать может.
Рудольф Загайнов слева от Ягудина
К тому же Ягудин – такой спортсмен, которого нужно постоянно держать под контролем. Я и так провожу с ним очень много времени. От этого он слишком устает. Мы с хореографом Николаем Морозовым и Загайновым очень четко продумываем график каждого дня. Строим работу так, чтобы заниматься Ягудиным попеременно. Ну а все разговоры о том, что Загайнов способен загипнотизировать любого… Пусть говорят», – рассказывают, что Загайнова Тарасовой рекомендовал Валентин Писеев – босс русской фигурки тех лет.
Ягудин в книге «Напролом» тепло вспоминал историю знакомства с Загайновым:
«Я не надеялся, что он мне поможет, но считал, что и вреда от этого не будет. Общение с ним оказалось очень приятным, я как-то незаметно поведал ему о всех тревогах. Рассказал, что утратил самого себя. Мы говорили буквально обо всем. Он снабжал меня письменными рекомендациями, как вести себя в той или иной̆ ситуации, и я постоянно носил их с собой.
Незадолго до Олимпиады Рудольф Максимович вручил мне листок бумаги, на котором была всего одна фраза: кто, если не ты, и когда, если не сейчас?
За годы беспрерывной борьбы с собой, соперниками и обстоятельствами во мне накопилось столько невысказанных чувств и мыслей, что их глубина порой поражала меня. Возникала потребность разобраться во всем этом. С Загайновым мы продолжали активно копаться во мне, и с каждым днем мне делалось легче».
Договоренность с Загайновым включала его постоянное пребывание рядом с Ягудиным – в США он жил в доме Тарасовой, присутствовал на всех тренировках, сопровождал на соревнования.
Плющенко знал о репутации Загайнова и, возможно, проиграл подсознательно
Загайнов давно вращался в спорте.
Психологические тренировки он начинал с шахматистов – готовил Виктора Корчного к матчу против Анатолия Карпова, позже работал уже с Карповым, Спасским, Каспаровым. В фигурном катании опыт с Ягудиным тоже не был первым – еще в 70-е Загайнов появлялся в группе Станислава Жука, занимался с Водорезовой, Кондрашовой, Фадеевым.
Финальный матч чемпионата мира по шахматам-1974 между Анатолием Карповым и Виктором Корчным
Об ауре Загайнова знал и Евгений Плющенко:
«В мире спорта о нем ходят настоящие легенды, его даже называют черным магом спортивной арены. Загайнов — психолог, несомненно, очень талантливый. Он работал со многими спортсменами, психологически настраивал их на победу. Лично я никогда с ним не сталкивался, но сталкиваться с теми, кому он «помогал», приходилось. У многих до сих пор остался неприятный осадок от общения с этим человеком.
Загайнов заставляет спортсмена ненавидеть соперника. Ненависть — чувство отвратительное. Да, есть спортивный азарт, есть стремление победить. Но ненавидеть кого-то — это ужасно! По-моему, в первую очередь следует учиться уважать соперника. Если ты побеждаешь и при этом относишься к проигравшим тебе с уважением — это высший пилотаж», – писал Евгений в книге «Другое шоу».
Ягудин vs Плющенко. История ненависти в фигурном катании
Плющенко не сомневался: Загайнов появился рядом с Ягудиным, чтобы разорвать цепочку поражений от Евгения. Якобы Тарасова и Загайнов пришли к общему выводу: «Леша, увидев Женю на льду, заранее настраивался на проигрыш, особенно когда на разминке исполнял четверной».
Возможно, это стало психологическим триггером – Плющенко убедил себя, что против него выпущены магические силы. На это намекал и тренер Евгения Алексей Мишин в книге «О чем молчит лед?».
«До Жени всеми силами пытались донести одну простую мысль. Мол, в команде твоего соперника появился черный маг, он тебя теперь загипнотизирует, заколдует — и тогда тебе конец. Даже если человек в принципе не подвержен чужому влиянию, когда ему и раз, и два будут говорить об одном и том же, поневоле возникнут такие мысли».
Главное оружие Загайнова – сеансы, во время которых он ласкал спортсменов
Готовясь к Олимпиаде, Ягудин почти не расставался с Загайновым – они вместе завтракали, составляли планы на день, вели откровенные беседы. Ягудин даже заметил, как в этот период отдалился от Тарасовой, которая с каждым приближающим Олимпиаду днем нервничала все сильнее.
Замечала холод в отношениях с любимым учеником и Тарасова – влияние психолога ей нравилось все меньше:
«Поначалу я с большим удовольствием общалась с Загайновым, многое от него узнавала, но мы постоянно расходились в главном. Он слишком рвался опекать Ягудина чуть ли не круглосуточно, стать для него незаменимым. Я же считала, что наша общая задача – сделать так, чтобы в момент выступления Леше не был нужен никто. Ни я, ни Коля Морозов, ни Загайнов. Чтобы Ягудин сам был стопроцентно уверен в своих силах».
Загайнов подробно рассказывал о работе с Ягудиным в книге «Ради чего»: они часто общались бумажными письмами, после каждой тренировки вели отсчет оставшихся, мотивацией на работу были выходные и обещание, что скоро все закончится.
Но главным инструментом были сеансы – так их называл Загайнов.
«Во время сеанса я спортсмена ласкаю – глажу ему лицо. Он видит, как я его люблю, как я к нему внимателен. Я – психолог, объясняюсь спортсмену в любви, не говоря ему об этом. Разве обязательно говорить? Я пишу письма спортсмену, объясняясь ему в любви между строк.
Объяснение в любви без слов – один из моих методов. Леша Ягудин просил: сделайте мне это. Слово «сеанс» он не говорил. Я делал ему три сеанса в день. Леша – мальчик одинокий, вырос, как и я, без отца и, может быть, поэтому он мне ближе, чем другие мои подопечные.
Массажисты обычно работают примитивно – мнут мышцы, а надо колдовать над телом, заниматься человеком. Очень важно владеть словом. Я комментирую во время сеанса все свои действия. Проверяю перед стартом все его мышцы: ага, вот тут крепатура, снимаю ее, говорю: теперь прекрасно. Вынимаю у него из головы всяческие сомнения: все, теперь ты готов».
За день до короткой в Солт-Лейке Загайнов выставил Тарасовой ультиматум: во время проката он должен находиться у борта. Правила тех лет позволяли находиться в технической зоне только двум представителям одного фигуриста, и Тарасовой пришлось договариваться с хореографом Ягудина Николаем Морозовым, чтобы он уступил место Загайнову.
В штабе Плющенко уверены: это делалось не для поддержки Ягудина, а чтобы навести порчу на Евгения.
«Когда Загайнов только начал работать с Ягудиным, поползли странные слухи. Нам писали письма, моей маме звонили и предупреждали: «Сделайте Жене хорошую защиту. На Олимпиаде его загипнотизируют, сглазят, закодируют. Произойдет что-то непоправимое, если вы не примете меры». Мы не верили во всю эту ахинею и старались быть выше домыслов и сплетен.
Потом, когда прошло время, у меня были встречи с профессиональными психологами. Из общения с ними я понял, что возможно все: есть и силы, и специальная техника, которая помогает победить спортсмену, или, наоборот, помогает его сопернику проиграть. И я не исключаю, что в Солт-Лейке именно Загайнов помог Ягудину стать олимпийским чемпионом», – признавался Плющенко.
Как Загайнов оказался у борта во время проката Плющенко?
Главный вопрос, на который у Плющенко нет ответа: зачем Загайнов остался у бортика во время его выступления, хотя между Ягудиным и Плющенко катались еще три фигуриста – Такеши Хонда, Дмитрий Дмитренко и Ли Юнфей.
«Я упал на четверном прыжке, который знаю как Отче наш. Мне кажется: разбуди меня ночью – и я его прыгну без единой помарки. На тренировках все шло великолепно. И вдруг… Выходя на четверной прыжок, я увидел силуэт Загайнова. Он находился как раз напротив меня. Я поймал его тяжелый взгляд.
Я очень хорошо оттолкнулся и ровно вылетел. Но потом случилось что-то необъяснимое.
Кто-то словно приказал мне: «Раскрывайся! Иди на приземление!» И я послушался, хотя было еще рано. Я до сих пор не могу понять, откуда появился этот сигнал, каким образом он достиг моего мозга.
Уже после Олимпиады я много раз прокручивал запись, свое падение с четверного прыжка. На самом деле в тот момент я был в отличной форме. И таких падений у меня не было в жизни никогда. При любом раскладе я не мог не так повернуться. И до сих пор осталось ощущение будто меня потащила за собой непонятная сила», – эта ошибка в короткой отбросила Плющенко на 4-е место и почти лишила шансов на золото.
В штабе Евгения тоже верили в сверхспособности Загайнова
Алексей Мишин вспоминал другой эпизод, который заставил его поверить в магию Загайнова.
«Один случай позволил мне поверить в незаурядные способности Загайнова. Много лет назад на сборах в Леселидзе у нашего старшего сына Андрея внезапно подскочила температура под 40. Мы не знали, что делать. Об этом узнал Рудольф Максимович, который тогда находился в расположении сборной, и вызвался помочь. Он сел над Андреем и стал то ли что-то говорить, то ли делать какие-то пассы руками. В результате через полчаса температура ребенка снизилась до нормальной», – рассказывал тренер в книге «О чем молчит лед».
И в Солт-Лейк-Сити – считает Мишин – произошло что-то неестественное:
«Я не могу с уверенностью сказать, что ошибка Плющенко, совершенно не характерная для него, произошла из-за гипнотического воздействия этого человека. Но эпизод, когда Загайнов к моменту выхода на лед Евгения встал за его спиной и продолжил стоять на этом месте в течение всего проката, вызывает вопросы. Показательно, что его подопечный Алексей Ягудин уже выступил и находиться у бортика ему было незачем.
Только Бог может знать, что именно тогда случилось. То ли не выдержала молодая психика, то ли это было пагубное влияние Загайнова, но Женя совершил нехарактерную для него ошибку. Никогда до этого Плющенко не выполнял четверной тулуп подобным образом — как и после, кстати. Я могу сказать только одно: находясь в полете, при хорошем, уверенном толчке он почему-то передумал продолжать вращение, разгруппировался и упал лицом вперед».
Ягудин откатал обе программы идеально, а в книге позже дал банальное объяснение, как Загайнов оказался у бортика во время проката Плющенко:
«Получилось вот что. После моего проката во второй разминке мы находились за кулисами. И когда на лед вызвали Женю, не знали, куда бежать, чтобы посмотреть выступление главного соперника.
Наверх, до трибун, добраться мы уже не успевали. И Тарасова побежала в одну сторону – искать монитор, а Загайнов – в другую и выскочил к бортику, откуда в перерыве на каток выезжают заливочные машины. Он случайно оказался в этом месте. Понимаете, случайно!».
Ягудин бесится от Sports.ru, а мы обожаем его «Зиму». Это лучшее, что было с фигурным катанием
Плющенко, несмотря ни на что, остался при своем мнении и удивительно точно предсказал будущее Загайнова:
«Если в том, что произошло на Олимпиаде-2002 и проявилось влияние Загайнова, то этому человеку не позавидуешь: давно известно, что к тем, кто использует свою энергетику и силу в неправильном направлении, со временем весь негатив возвращается бумерангом, и они страдают от этого еще больше, чем их возможные жертвы».
Славную карьеру Загайнова в спорте прервала загадочная трагедия в 2007-м – самоубийство 24-летней велосипедистки Юлии Арустамовой. Выяснилось, что он был не просто ее психологом, но и гражданским супругом, а родители девушки уверяли, что Загайнов, первым обнаруживший ее тело, имеет отношение к гибели.
В 2011-м опальный психолог пробовал реанимировать карьеру через сотрудничество с фигуристкой Ксенией Макаровой, но у него совсем не получилось.
Смерть Загайнова в мае 2014-го осталась почти незамеченной – даже спортивные агентства сообщили о ней с большим опозданием.
Фото: Gettyimages.ru/Clive Brunskill, Brian Bahr, Elsa, Jamie Squire, Graham Chadwick, Matthew Stockman; tennis-piter/Слава Шориков; РИА Новости/Дмитрий Донской
