Расшифровка эпизода о первой леди фигурного катания.
Павел Копачев: Это подкаст «Наша фигурка», который мы делаем совместно с банком «Открытие» – надежным банком нашего времени. Меня зовут Павел Копачев, редактор Sports.ru. Сегодня у нас традиционные гости, звездный состав: Полина Крутихина и Иван Кузнецов.
Тема подкаста… С нее бы и начинать надо, но в итоге дотянули до шестого выпуска. Главная женщина в фигурном катании России и мира – Этери Тутберидзе. Возможно, после Татьяны Тарасовой…
Иван Кузнецов: В смысле после?
Копачев: Надо уважить Татьяну Анатольевну.
Кузнецов: Все, расходимся.
Копачев: Как получилось, что у Этери Тутберидзе столько талантов? Две последние Олимпиады… В Сочи это Юлия Липницкая – шедевр с красным платьем. Золотая медаль, пусть и в командном турнире. Не будем вспоминать баттл 2018 года между Загитовой и Медведевой, но в любом случае это две медали. И самое главное – Тутберидзе, по сути, приватизировала все, что происходит в женском одиночном катании, но так и не добралась до мужского.
Откуда вообще взялась Этери Тутберидзе? Мы долго о ней ничего не знали, а у нее интересная биография, в том числе американская страничка.
Как Этери Георгиевна изменила фигурное катание? Только ли четверными прыжками?
Виновата ли в том, что Липницкая, Медведева и Загитова так рано ушли?
Обязательно поговорим про пацанов – почему у нее одни девчонки.
Вопрос, который меня беспокоит как журналиста: почему она не общается с нашей прессой? Проходит мимо микст-зоны, пресс-конференций и старается быть обособленной.
Резюмируем: гений или деспот Этери Тутберидзе?
Тренер, которая открыла Медведеву и Загитову
Буквально несколько слов по биографическим данным. Этери родилась в простой советской семье, мама инженер, папа – литейщик, и она младший ребенок в семье, причем пятый. Как мы писали в наших текстах, отец долго сомневался, сможет ли вытянуть пятерых. У него три старших дочери и сын. Этери родилась и, казалось бы, ее совсем не ждет спортивное будущее, поскольку родители отдавали детей сначала с музыкальные школы, потом в английские, но один раз, оказавшись на стадионе юных пионеров, Этери влюбилась в фигурное катание, стала ходить на каток и мама, которая не сразу согласилась с таким будущим дочери, потому что была уверена, что у него нет спортивных данных, она в итоге спасовала, потому что именно спортивное будущее было у ее младшей дочери. Если говорить про спортивную карьеру, то здесь нет супердостижений. Знаю, что она пережила серьезную травму, сменить одиночное катание на танцы, поменять семь тренеров, в том числе работала с Чайковской и Тарасовой и занять несколько призовых мест на Кубке Советского Союза.
Полина Крутихина: У нее действительно не было серьезных достижений, но мне кажется, что это к лучшему, потому что очень часто мы видим, что человек, который был не слишком успешен как спортсмен, становится классным тренером. Это тот же самый Рафаэль Арутюнян, который не стал даже мастером спорта. Остался кандидатом. Татьяна Тарасова, который рано закончила карьеру из-за травмы. И вот Этери Тутберидзе и весь ее тренерский штаб. Даниил Глейхенгауз и Сергей Дудаков как спортсмены были середнячками.
Кузнецов: Мне кажется, это гиперкомпенсация. Это во всех видах спорта есть, когда спортсмен не очень титулованный, но становится очень хорошим тренером. Они чувствуют некое поражение в спортивной карьере, и они думают, что надо отыграться, когда они тренеры.
Копачев: В какой момент она поняла тенденции? Почему так получилось, что сразу пошли результаты или не сразу?
Кузнецов: Не сразу. Она вернулась в Россию в 1998 или 1999 году, и дальше мы ничего не слышали о ее деятельности на протяжении 15 лет до того, как у нее появилась Липницкая.
Крутихина: Я бы сказала до того, как у нее появилась Полина Шелепень, потому что она начала успешно выступать. Она стала первой звездочкой Тутберидзе.
Копачев: Все ли помнят, что тренерская карьера Этери начиналась в Москве на каком-то катке в Братеево? Это окраина Москвы, и никто не понимал, что из нее может вырасти топ-тренер.
Кузнецов: Да, неоднократно писали, что были истории, когда она не могла устроиться на работу в Москве. Это говорящая история. Она очень показательна, потому что новых людей не совсем просто пускают в эту индустрию.
Копачев: Почему так происходит?
Кузнецов: Это традиции просто.
Копачев: Закрытый клуб?
Кузнецов: Да, конечно, это Нина Мозер рассказывала про разговор с Арутюняном. И он тогда ей сказал, что один влиятельный человек еще в Советском Союзе сказал, что мы здесь элита, а вы – чернорабочие. Так говорили про людей из СНГ. Этери Тутберизде – грузинка, и я думаю, что этот факт был немаловажен. Плюс у нее не было связей в фигурном катании. Понятно, что у нее была какая-то балетная деятельность в США, в шоу Дороти Хэмилл. Но все равно – здесь связей в элите фигурного катания у нее не было и вообще в русской спортивной элите. Это даже с Тарасовой нельзя сравнивать, потому что мы знаем, что Татьяна Анатольевна – дочь известного тренера. Все-таки разные позиции. Не умоляет никак заслуги Тарасовой, но…
Копачев: Поэтому мы говорим, что, возможно, вторая женщина после Татьяны Тарасовой. Полина, ты, как обладатель энциклопедических знаний, скажи: кроме Тутберидзе, есть те, кто без бэкграунда прошлого, стали тренерами и сейчас в большом порядке. Рукавицын, наверное?
Крутихина: Рукавицын и тот же Арутюнян, Нина Мозер. Помните ли вы такую спортсменку – я нет. Чем она занималась до того, как начала тренировать, я не знаю. Сначала она занималась детьми, ее первая пара, которую она вела прямо с детства, это Тарасова – Морозов. Потом к ней пришел успех вместе с Волосожар – Траньков и собственная школа. До этого о ней знали только специалисты.
Копачев: Кстати говоря, Мозер и Тутберидзе объединяет то, что они в общем-то менеджеры. Люди, которые способны под большую задачу подобрать других людей и сами разбираются во всем. Хотя я вспоминаю путь Тутберидзе, она начинала в Москве не просто с больших тренерских групп, а оздоровительных групп. Она работали с маленькими детками, которые просто приходят покататься и не было никакого понимания, что здесь. Какое понимание может быть в 90-е годы, когда обваливался рубль, когда непонятно что с долларом, поэтому здесь темная история.
Кузнецов: А с кем можно начать работать, когда тебя никуда не берут. Тебе очень мало лет, ты неизвестная. Ты приезжаешь, тебе говорят: иди нафиг. Ей отказали в 3-4 местах. В итоге она начала тренировать по несколько минут в день. Понятно, что доход был не очень большой. Понятно, что она могла тренировать только маленьких детей.
Копачев: Минутка конкурса от Sports.ru и банка «Открытие». Чемпионат мира отменен, отменяется и наш конкурс. Спасибо большое всем, кто активно участвовал: писал комментарии на сайте и на YouTube. Наш приз – 100 тысяч рублей – мы решили направить тем, кому деньги сейчас нужнее всего. Благодаря в том числе и вашим подсказкам в комментариях мы выбрали благотворительный фонд «Дом с маяком», который занимается помощью неизлечимо больных детей и их семьям. Спасибо вам за участие и спасибо банку «Открытие».
Мы узнали про Тутберидзе в Сочи, когда была Липницкая и тогда все: о, оказывается, есть такой тренер. Полина, ты уже сказала, что была Полина Шелепень – первая более-менее известная ученица Этери. Были кто-то еще или сразу Липницкая?
Крутихина: Липницкая появилась в группе, когда Шелепень еще не ушла от Тутберидзе. Что интересно, я читала интервью Полины, в котором она рассказывала, что четверные пробовала делать уже тогда. Ей было 12-13 лет. Как она рассказывает, тогда еще не думали в сторону таких усложнений и даже прыжки с руками наверх никто особо не делал, и Этери Георгиевна предложила ей попробовать четверные прыжки, Полина несколько раз падала, что-то недокручивала, но, получается, это был 2010/11 год. То есть до первого четверного прыжка Саши Трусовой оставалось 7-8 лет.
Копачев: Когда мы говорим про гениальность Этери, самая первая мысль – это четверные прыжки. Только ли этим она захватила мир?
Кузнецов: Нет-нет.
Копачев: Медведева не прыгала четверные, Липницкая – тоже. Но уже тогда появился стиль этого катания. Как бы этот стиль охарактеризовать?
Кузнецов: У нее хорошее видение программ. Мне всегда бросалось в глаза, что ее программы не пустые. Там огромное количество всяких маленьких связующих элементов, очень много связок. Если это прыжок, то он с интересного захода. Если это заход во вращение, то там есть какие-то украшения. Не скрою, мне часто казалось, что программы похожи. Например, некоторые программы Анны Щербаковой сейчас напоминают раннюю Липницкую. Ничего не могу с этим поделать.
Крутихина: А мне – раннюю Медведеву.
Кузнецов: Ну вот. У нее хорошее видение программ не столько с хореографической точки зрения, сколько с точки зрения наполнения. Здесь балетное прошлое сыграло свою роль. Либо это Глейхенгауз, либо это хореографы, которых они нанимают. Тем не менее, все равно очень классные программы. Плюс это физическая форма, конечно. У спортсменок феноменальная физическая подготовка. То, что они делают на льду, это не просто: мы так видим мир, мы хотим, чтобы это выглядело так, поэтому давайте. То есть закладывается определенный образ жизни, определенный режим тренировок. Не зря же рассказывали, как летом Шома Уно приехал к ней и чуть не умер, сбежал. Большие нагрузки.
Копачев: Большие нагрузки, не все их выдерживают. Одна из самых главных фраз, которые я прочитал за последний год в фигурном катании, это когда Загитова сказала, что они не могли пить на Олимпиаде, только полоскали рот. В этом есть ущемление очевидных прав.
Фигурка – ценнейший актив Первого канала: рекордные рейтинги, монополия на группу Тутберидзе и вещание на весь мир
Кузнецов: Смотреть на фигурное катание и вообще на спорт с гуманистической точки зрения…
Копачев: Неверно.
Кузнецов: Вот с этими погремушками, бедные девочки, как им сложно. Если смотреть на них на людей в человеческом смысле, понятно, что кого-то из них жалко. Это очевидные вещи: они занимаются тяжелым спортом, у них тяжелый режим и так далее. Никто из нас здесь сидящих этим не занимается. Но если абстрагироваться от отношения человек-человек и перейти к отношению болельщик-спортсмен, то… Послушайте, это спорт. И там все ради результата. Никто их насильно не держит, насколько я понимаю. Любая из них может встать и уйти. Или родители могут сказать: мы уходим. Но они почему-то там остаются и понятно, если они остаются, значит, принимают правила игры. А дальше каждый тренер думает, как добыть результат. Не существует здоровых спортсменов. Недавно видел такую инфографику, что за последние годы болело у Рафаэля Надаля, известного испанского теннисиста. У него все тело было красное, у него болело буквально все, все органы, в разные годы он получал травмы. Не думаю, что есть футболисты, которые счастливы, что у них по несколько разрывов крестообразных связок за карьеру. Если так смотреть на спорт, мы далеко не уйдем. Понятно, что есть более гуманные тренеры, есть менее гуманные. Но то, что она им пить запрещает, – окей. Если им не нравится, они могли уйти от нее. Это подразумевает результат, к которому они потенциально придут.
Копачев: По поводу результата. Полина, Женя Медведева, как мы выяснили твоя любимая фигуристка…
Крутихина: Ты будешь это в каждом подкасте вспоминать, я понимаю.
Копачев: Будем-будем. Не было ли у тебя ощущения, особенно перед Олимпиадой, что Этери Георгиевна немного перегнула? Есть ощущение, что перетренированность, переизбыток чего-то – это фирменный стиль Тутберидзе?
Крутихина: Да, безусловно. Не зря она говорит, что после 18 организм женщины начинает готовиться к материнству.
Копачев: До 18 его нужно хорошо насиловать?
Крутихина: Фактически да. До 18 человек легко восстанавливается, ему проще все переносить, он меньше боится, ему легче изучать новое. Поэтому после 18 ты работаешь на удержание того, что выучил раньше. Стоит ли жалеть девочек? Я согласна с Ваней, что не стоит. Потому что, честно говоря, я не понимаю, почему мне должно быть жаль Алину Загитову, которая в 15 лет, когда большинство из нас ходило в школу, домой и погулять, стала олимпийской чемпионкой, у нее контракты с кучей классных мировых брендов, она в свои неполные 18 может позволить себе заниматься чем хочет, получать любое классное образование, путешествовать, делать все что угодно благодаря тому, что она упорно тренировалась.
Копачев: Благодаря Этери Тутберидзе.
Крутихина: Вообще да. Потому что я не уверена, что без Этери Алина стала бы олимпийской чемпионкой.
Изучили, как менялся стиль Этери Тутберидзе: от пуховиков сборной России до пальто Louis Vuitton за 330 тысяч
Кузнецов: Паша, я понимаю твою позицию, и я понимаю позицию тех людей, которые высказывают разную озабоченность на тему метода. Прав детей, прав женщин. Вообще отношения тренеров и спортсменов. Известная финская фигуристка в прошлом Киира Корпи целую книгу написала по этому поводу. Но я не могу сказать, что готов смотреть на этот спорт постоянно с этой мыслью. Мне проще сказать: окей, спорт – это очень тяжело. Я не вполне осознаю реальность этого. Ты смотришь «Мстителей», у тебя же не возникает вопрос: слушайте, у Тони Старка железная хрень в груди, ему не тяжело, на диафрагму не давит? Ну как бы нет. Прикольно, Тони Старк летает.
Копачев: Вопрос тяжело или нет вообще для спорта неприменим. Понятно, что тяжело. Вопрос в методологии. Есть ощущение, и об этом говорят даже спортсменки и спортсмены, с которыми мы общались, и очевидно, что нет пока точного метода, который бы позволил сказать: Этери Георгиевна не перегибает. Потому что много травмированных, которых мы не знаем. Те, кто уходят, которые не доживают до чемпионатов мира.
Кузнецов: Они «Мстители».
Копачев: На этом и закончим. Полина, Ваня уже сказал, что программы, которые ставит Тутберидзе, известны не только четверными, тройными прыжками. Есть что-то такое стильное. Твоя позиция.
Крутихина: У Тутберидзе программы-конструкторы. Если ты сравнишь произвольную Медведевой в предолимпийском сезоне и произвольную в олимпийском сезоне, они очень похожи. Там разная музыка и образы, но все остальное фактически идентично. Расстановка элементов, прическа, макияж. Есть момент, когда в середине программы Женя прыгает риттбергер в акцент музыкальный, потом в музыке идет пауза, и Женя показывает, как по ее руки пробегают мурашки. Она это делает в сезоне-2017/18 и в программе предыдущего сезона, хотя, казалось бы, одна про теракт, другая – про Анну Каренину. С другими девочками работает то же самое. Есть такой конструктор, набор элементов и дальше находится идея, музыка и, что самое главное, какая-то фишка. Допустим, у Липницкой это было красное пальто и проникновенный взгляд в конце «Списка Шиндлера». У Жени была программа «Слышу – не слышу» про глухонемых, про то, как она открывается миру и даже показывает жесты, которые используют слабослышащие люди.
Копачев: Давай поподробнее расскажем, почему такую программу выбрала Тутберидзе.
Крутихина: Из-за своей дочери, которая плохо слышит. Она раньше выступала как одиночница, потом перешла в танцы на льду, сейчас как раз выступает на чемпионате мира среди юниоров.
Копачев: Зовут ее Диана Дэвис.
Крутихина: Ходят слухи и не помню, подтверждала ли их Тутберидзе, но изначально программа предназначалась Липницкой, но она по каким-то причинам отказалась ее катать, так же, как в свое время Юле предлагали программу «Черный лебедь» и в итоге она досталась Алине Загитовой. После того, как Юла не стала катать «Слышу – не слышу», программа досталась Жене и сделала ее известной.
Кузнецов: У Тутберидзе очень циничный подход к фигурному катанию в том смысле, что, несмотря на то, что все рассказывают про ее уникальный подход к каждому спортсмену, очевидно, если следить за ее спортсменами много лет, то у нее есть какие-то свои представления того, что она хочет видеть на льду, а потом она подбирает под это спортсмена. Она думает: интересно было бы сделать такую программу, вот с такими элементами. Дальше она встраивает исполнителя.
Копачев: Мне понравилась твоя мысль. Циничен подход немного в другом – она реально работает на результат. Ей неважно кто: Щербакова, Косторная, Трусова, Медведева, Загитова. Результат, который добывается любым методом. Но я вижу большой плюс Тутберидзе… Мозер подготовила Волосожар и Транькова к Олимпиаде. Собрала пару и сделала из них олимпийских чемпионов, чемпионов мира. У Тутберидзе классный менеджерский подход. У нее есть лучший хореограф в России, а, может, и в мире – Даниил Глейхенгауз. Есть тренер Сергей Дудаков, который классно ставит прыжки. Есть Розанов, который занимается детьми. Поколение, которое скоро будет побеждать, это его работа. Кто еще?
Крутихина: Есть Железняков, который занимается танцами на полу.
Копачев: Это тоже важный момент. Она подобрала классный коллектив профессионалов. Когда у нас в гостях был Руслан Жиганшин, он объяснял, чем интересен американский подход, когда большие задачи решают узкие специалисты. Сегодня в спорте не может быть одного тренера и двух помощников, которые стоят у бортика и смотрят, что происходит. Нужен набор узких специалистов.
Кузнецов: У нас в России есть достаточно тренеров, которым такого подхода не хватает. Алексей Мишин, например.
Копачев: Возможно. Как менеджер Тутберидзе проявила себя, чем кто-либо в России.
Кузнецов: Ты сказал, что она любыми методами добирается результатов… У этого есть негативный оттенок. Мне кажется, это неплохо.
Копачев: Я не говорю, что это плохо. Наоборот, здорово, что она видит в каждом спортсмене потенциального чемпиона – по крайней мере, кто способен.
Кузнецов: Есть известная точка зрения, которая бродит на просторах сети: я не могу смотреть на этих анорексичек, которые стоят на пьедестале, мне больно, я не могу за них радоваться. Это пишут люди огромным количество в твиттере, телеграме, комментариях на Sports.ru. Я не понимаю этой позиции. А ради чего они занимаются этим каждый день с детства? Ради того, чтобы быть счастливыми? Это же фуфло. Есть такая позиция, где личное счастье спортсменов, и она улыбается, когда пожевывает «Биг-мак», это должно вроде как быть более приоритетно, чем какие-то там медальки, которые Тутберидзе заставляет их получать. Это идиотизм.
Копачев: Она один раз сказал правильную фразу по поводу того, что значит лишний килограмм. Возьми и привяжи к себе литр сока – вот тебе лишний килограмм и действительно сложно прыгать, учитывая, что сейчас многооборотные прыжки. Сейчас каждый килограмм важен, поэтому 15-летние и 16-летние побеждают, потому что им проще свое тело контролировать.
Крутихина: Это одна из причин, почему у Этери не так много успешных мальчиков. С девочками работает по этой схеме: маленькая, худенькая, она спокойно скручивает эти четыре оборота, даже если у нее не очень большая высота прыжка, просто за счет того, что она быстрее крутится в воздухе. Мальчик, если он 1,80 и выше и сам по себе тяжелее, чем девочка, он может выпрыгнуть выше, но с такой скоростью он крутиться не может.
Кузнецов: Я не хочу скатываться в пересказ текста «Почему Загитова должна вернуться, но не к Тутберидзе», но я уверен, что у Тутберидзе и команды вообще нет идей, как работать с девушками, у которых есть грудь.
Копачев: И попа.
Кузнецов: Да.
Копачев: А кто умеет? Алексей Мишин умеет, у него нет узкопрофильных специалистов.
Кузнецов: Рафаэль Арутюнян прекрасно работает с ними, Брайан Орсер, если сейчас не судить о Медведевой. Чтобы не скатываться в тему Орсер-Медведева, не думаю, что есть вина Орсера в происходящем.
Крутихина: Толку-то, если их спортсменки сейчас не выигрывают. Они выигрывали раньше, но потом начала работать Тутберидзе, и очень хорошо поняла, как работают действующие правила, где фигурное катание – это в определенной степени математика. Выиграть, если ты играешь не по этим правилам, невозможно. Ты можешь беречь ученицу, запрещать тренировать четверные, следить за питанием и нагрузками, но она проиграет в итоге.
Кузнецов: Если мы смотрим на это не через призму побед, а через призму, почему девушки заканчивают рано у Тутберидзе, например. Мы понимаем, что Липницкая закончила в 18 лет с расшатанным здоровьем, мягко говоря.
Крутихина: У нее была анорексия.
Кузнецов: Анорексия плюс какая-то проблема с мышцами. Правда, я не понял, что за анорексия, потому что она была пухленькой, когда заканчивала.
Крутихина: Анорексия – не про пухлость, это когда ты не можешь есть.
Кузнецов: Ага, окей. Еще была странная история про то, что она поскользнулась на асфальте за три дня до чемпионата, поэтому выбыла.
Крутихина: Тогда не хотели говорить про анорексию, решили найти предлог, чтобы сняться.
Новые юниорки Тутберидзе: похоже, они вырастут даже сильнее Косторной, Трусовой и Щербаковой
Кузнецов: Может быть. Мы знаем, что Липницкая провела, по сути, один яркий сезон в карьере. У Загитовой один яркий сезон и две программы на чемпионате мира в следующем сезоне. Медведева провела два ярких сезона. Олимпийский я не беру, потому что не могу назвать этот сезон Медведевой удачным, хотя, возможно, кто-то не согласится. Мне приходит в голову аналогия с продуктами. Сорян за такое сравнение, но продукты системы Тутберидзе имеют срок годности. И он рано заканчивается. Когда мы пытаемся сказать: здорово, что эти маленькие девочки выигрывают, какие они талантливые, это потрясающе. А потом говорим: жаль, что они рано заканчивают. Так рассуждать нельзя. Второе – это следствие первого, первое – причина. Это как говорить, что вино вкусное, но дорогое. Они рано заканчивают и быстро изнашиваются, потому что в их результаты вложена большая доля насилия.
Копачев: Это еще ограниченность метода – то, что я хочу донести. Ты сам сказал: не умеют работать с девушками после 18.
Кузнецов: А почему методов должно быть много? У них есть конкретная идея, как добывать результат.
Копачев: Но идея одна, и не работает с теми, кто…
Крутихина: Может быть, ей неинтересно работать с теми, кому больше 18.
Кузнецов: Что выиграет Тутберидзе от того, что у нее внезапно олимпийской чемпионкой станет не 15-летная, а 25-летняя?
Копачев: Это попытка расширить арсенал. Когда ты играешь на 1-2 струнах, это метод рано или поздно будет у многих.
Кузнецов: Она производит автомобили, а ты пытаешься ее заставить писать стихи. Зачем?
Копачев: Нет, я пытаюсь заставить производить еще автомобили.
Кузнецов: Если мы говорим про женщин, у нее и так достаточно чемпионок. Топ последних пяти лет – это Этери Тутберидзе.
Копачев: Мне кажется, что рано или поздно этот поток остановится. Не может быть суперталантливого поколения постоянно. Сегодня у нас есть Косторая, Щербакова и Трусова – клево, здорово. Но будет ли три таких же за спиной?
Крутихина: Они уже есть. Они сейчас выступают на чемпионате мира среди юниоров.
Копачев: Кто, кроме Валиевой?
Крутихина: Хромых делала четверной, хотя она довольно высокая по меркам групп Тутберидзе. Есть еще Акатьева, Аделия Петросян, которая тоже напоминает мне чем-то маленькую Медведеву. Кажется, мне все напоминают маленькую Медведеву.
Кузнецова: Тутберидзе – самый известный женский тренер сейчас в мире. К ней прут все. Допустим, Косторная не занималась у нее с самого начала. Они пришла к ней 2-3 сезона назад.
Крутихина: Да почти все не занимались с самого начала.
Кузнецов: Загитова с более маленького возраста.
Крутихина: С 13 лет.
Копачев: Ты сейчас как Плющенко говоришь.
Кузнецов: Все обиделись на Плющенко, но это же правда. Не вижу ничего плохого, что большая корпорация сжирает маленькие компании. Тутберидзе – это такая большая корпорация. У нее есть бренд и логично, что все хоть капельку перспективные девочки хотят попасть к ней в группу. Она может выбирать самых классных и делать с ними все что хочет. И пока продукты ее системы побеждают, к ней будут приходить все самые лучшие.
Копачев: Получается, такой трехглавый дракон, с которым ничего нельзя сделать.
Крутихина: А зачем с ней что-то делать? Понимаю, что сейчас буду звучать очень странно. Такая фанатка Медведевой, которая защищает Тутберидзе – как будто у меня биполярочка. Мне нравилось, как Тутберидзе работала с Медведевой и проблема Тутберидзе не в ней самой. Она работает четко по правилам. Проблема – моя любимая тема – в судействе. Если есть девочка, которая классно прыгает, но ей ставят почему-то высоченную вторую оценку, то здесь дело не в том, что есть Тутберидзе, которая учит детей четверным, и это плохо, а проблема в том, что судья не разделяет первую оценку и вторую. Если дать шанс взрослым фигуристкам бороться с маленькими девочками за счет разделения техники и компонентов, то этим надо пользоваться, это надо делать. А не запрещать Этери Георгиевну, запрещать четверные, повышать возрастной ценз.
Девочки-подростки захватили фигурное катание. Только виноваты в этом не Тутберидзе или Трусова
Кузнецов: Мы имеем факт: у Тутберидзе нет никаких идей, как работать с немаленькими телами, не телами Трусовой, молодой Липницкой, Щербаковой, Косторной. Вы заметили, что Косторная начала сдавать?
Копачев: Когда? Где ты это заметил?
Кузнецов: По движению. На последнем шоу. Она тяжелая. Может быть, у нее что-то болело, я не спорю. Если сравнивать короткую программу «Ангел», то она явно более легко двигалась в прошлом году.
Копачев: Нет методов работать дальше. А если Косторная вдруг начнет набирать вес? Все, это конец.
Кузнецов: В рамках системы Тутберидзе, в этой системе подготовки она не будет тянут ни ее программы, ни ее тренировки – все, конец.
Копачев: То же самое случается с Щербаковой и Трусовой, например. Олимпиада завтра – и нет никого.
Крутихина: Выходит Валиева и ей как раз 15. 15 лет – золотой возраст.
Кузнецов: Конвейер работает. Я сейчас говорю – продукты, конвейер, корпорации. Это все неплохо.
Копачев: Ты немного лукавишь, мне кажется. Возьми футбольного тренера. У тебя один метод – атаки по флангу.
Кузнецов: Жозе Моуринью. Один метод – быстрые контратаки.
Копачев: Не всегда он работает. Найдется команда, которая найдет противодействие. Нельзя работать на одном методе – вот что я сказать. Нужна лабильность, мы идем одной дорогой: мой метод работает, и мне плевать.
Кузнецов: У каждого тренера есть своя сильная идея, которой он пытается взять мир. Если мы переключились на футбол. Пеп Гвардиола пытается взять мир владением мяча. Что-то я ни разу не видел, чтобы он пытался кто-то обыграть, владея мячом 30%. Возможно, он поэтому сливает Лигу чемпионов последние 10 лет, не знаю. Он упертый баран. Он все время: мы будем играть в таком стиле. Это же касается Моуринью, Клоппа. Клопп тоже достаточно ограниченный чувак – там физика и скорость.
Копачев: Давай оставим это Дорскому, Лукомскому.
Крутихина: Я чувствую себя лишней сейчас.
Кузнецов: Если мы возьмем лучших тренеров в спорте, у каждого из них есть узкое направление, которым он пытается победить, через реализацию своей идеи. Он перекладывает это на свои следующие команды, следующих спортсменов и так далее. Тутберидзе не откажется от того, чтобы запрещать маленьким девочкам пить воду.
Копачев: Я требую от нее невозможного? Она будет постоянно на этой системе стоять?
Кузнецов: Думаю, да, конечно. Было бы странно, если нет.
Копачев: А если сравнить ее с другими тренерами? Полина, у Мишина одна струна или он более гибкий тренер?
Крутихина: Мишин считает, что прыжки важнее второй оценки.
Копачев: Арутюнян?
Крутихина: Интересный вопрос. Он, конечно, тоже больше за прыжки. Иногда любопытно почитать, что он думает о программах Чена. Может откровенно сказать, что эта программа не удалась, мне как-то она не очень нравится.
Кузнецов: Арутюнян – фетишист. Это не совсем спортивная история, ему хочется поставить что-то оригинальное. Я заметил очень резкую перемену в Михале Бржезине, когда он перешел к Арутюняну. У него стали мелодии… AC/DC, например. Он стал катать рок. В этом году он катал Beatles катал, к сожалению, в произвольной программе. Beatles еще так не унижали на чемпионате Европы. Он стал делать стильные вещи, причем по качеству техники он не особо вырос. Если брать других фигуристов, например, Адам Риппон, Эшли Вагнер, это все про то, как запомнится перфомансом.
Копачев: Если взять Орсера? Он тоже одной струной играет? Тренер должен каким-то образом меняться.
Крутихина: Орсер по разному работал с Ханю и Фернандесом. Они разные спортсмены. Ханю – фанатик, а Фернандес, как говорили, был ленив, его нужно было где-то подгонять, заставлять ходить на тренировки. Я не могу назвать один пунктик, который был бы у Орсера, но в женском одиночном он не доминирует.
Кузнецов: Орсер – возможно, лучший тренер в мире в фигурном катании сейчас.
Копачев: Орсер лучше, чем Тутберидзе?
Кузнецов: Для меня – да.
Большое интервью Брайана Орсера: про Медведеву, Ханю и даже девчонок Тутберидзе?
Копачев: Объясняй.
Кузнецов: Во-первых, у него олимпийская чемпионка в женском катании и двукратный олимпийский чемпион в мужском. Во-вторых, у него была мужская элита на протяжении 5-6 лет. Два человека – Месси и Роналду фигурного катания – катались у него. Причем они были абсолютное разные стилистически. У Орсера нет эго-идеи, что: я хочу так и вы будете кататься так. Он гибкий в этом плане. Возможно, у него просто нет доминирующей идеи, которую он бы хотел донести миру через спортсменов. Орсер не воспринимает фигуристов как свое самовыражение. Как многие тренеры.
Копачев: Как материал.
Кузнецов: Не то чтобы как материал. Все тренеры так или иначе не воспринимают спортсменов как материал. Камон, ради чего мы приходим на работу. Для Арутюняна, прости меня, Эшли Вагнер, Чен и Риппон такой же материал. Просто он ими на гитаре играет, а эти заставляют их гантели тягать. У Орсера в наименьшей степени выражен эгоизм спортсменов. Не люблю «быть самими собой», но он позволяет им быть в разном направлении. Например, Медведева не похожа на Юна Ким, и она не стала более похожей на Юна Ким. Не случилось ничего с Медведевой, чтобы мы сказали: опа, это Орсер. Хавьер Фернандес даже не сдвинулся. Если посмотреть на него образца 2013 года и 2019, то это конкретный стиль – джаз, рубашечки. И при этом Ханю в блузке с вырезом на спине.
Копачев: Не покидает меня ощущение. Когда девушке становится 18 лет, у нее свое мнение по поводу себя в фигурном катании, по поводу нагрузок, хочется иметь свое мнение. И мне кажется, что в команде Тутберидзе понятие «свое мнение», которое бы отличалось от мнения тренерского штаба, не приветствуется, и, как мне кажется, это главная ошибка, которая приведет организацию Тутберидзе-тим, как они себя называют, в тупик.
Кузнецов: Возможно, ты прав. Могу ошибаться, кажется, по «Матч ТВ» показывали интервью Тутберидзе, и ее спрашивали про Липницкую. Могу неточно цитировать, но она сказала, что в какой-то момент возникли разногласия, и она ушла. Но если «Не отрекаются любя» и «Список Шиндлера» сработали, значит, я что-то понимаю. Из этого интервью можно сделать вывод, что Липницкой как-то не нравились идеи, которые ей предлагали, она отказывалась от программ, как Полина говорила. Возможно, у них были конфронтации, и Этери не та девушка, которая будет сдаваться в пользу спортсмена, по крайней мере, она не производит такого впечатления. Но чего добилась Липницкая без Тутберидзе? Это обратная история, когда тебя выдергивают из этой системы, которая тебя сформировала. Это конкретно робот. Когда тебя оттуда вынимают, ты разваливаешься. Нам надо это принять.
Крутихина: У меня к Тутберидзе есть два вопроса. Первый касается ее спорных, как ты сказал редких, интервью, но если она дает интервью, то рассказывает много интересных вещей, и они не всегда комплементарны по отношению к ее спортсменам. Она может сказать, что Адьян Питкеев выбрасывал коньки в мусорку, что Сергей Воронов, которому под 30 лет, ходил на тренировки вместе с мамой. Такие детали, которые бы не стоило раскрывать, и та же знаменитая история про «Почему вы не придержали Алину в юниорах?». Я тоже не считаю, что она должна была быть рассказана в прайм-тайм по Первому каналу, даже если это действительно было.
Кузнецов: Не могу с тобой согласиться в этом плане. Мне кажется, наоборот, когда Этери дает такие детали, это оживляет. Мы можем поржать над Питкеевым, который бросал коньки в мусорку. С медийной точки зрения это круто.
Крутихина: Вторая претензия или вопрос заключается в том, что мы обсуждали. Тутберидзе часто говорит, что спортсмен ленивый, недостаточно тренировался, что он сам по себе не слишком талантливый, но стал чемпионом благодаря тренировкам. Когда это происходит один раз, то ты думаешь, что: да, ребенок был средненький, но теперь такой классный благодаря тренировкам. Когда это происходит в отношении каждого спортсмена, начинаешь задумываться, почему они все такие средние со всей страны приезжают. Этери Георгиевна как будто считает, что ее тренерский штаб может сделать гения из любого спортсмена. Но, думаю, должен быть определенный талант и не маленький, чтобы стать олимпийским чемпионом.
Кузнецов: Ты не думаешь, что она не врет?
Копачев: Просто святой тренерский штаб.
Кузнецов: Когда она рассказывает, что к ней приходит средненький спортсмен, ты не думаешь, что она не врет?
Крутихина: Не может каждый первый спортсмен быть средненьким.
Кузнецов: Мы же не можем от нее просить, чтобы она рассказывала про каждого, что он новый талант.
Крутихина: Так тоже быть не может.
Кузнецов: У нас с 2006 года в женском катании до 2014 года не было вообще никаких успехов на международной арене. Почему?
Копачев: Потому что не было Этери Георгиевной.
Кузнецов: После Этери Георгиевны всего одна девушка… Окей, Сотникова, которая бомбанула в Сочи. И после этого была еще Туктамышева, которая взяла золото Евро и золото чемпионата мира. После этого весь топ – это Этери Георгиевна. Если мы возьмем спортсменок, который хоть что-либо из себя представляли после Ирины Слуцкой из 2006 года, выкинув спортсменок Этери Георгиевны, мы придем в ужас, потому что, возможно, она не врет и, возможно, все реально были серенькие.
Кто помогает Тутберидзе: здесь нет топ-фигуристов, но есть артистка Большого и танцор у поп-звезд
Крутихина: Тутберидзе давала интервью где-то лет 5 назад какому-то англоязычному сайту или форуму, и ее спросили, почему у России давно не было успехов в женском одиночном, а сейчас появились. Этери Георгиевна ответила: «Просто я вернулась в Москву».
Копачев: Гениальная фраза.
Кузнецов: Я молод, красив и богат, а все остальные мне завидуют. Криштиану Роналду.
Копачев: Давайте систематизируем все то, о чем мы наговорили. Думаю, мы про все поговорили. Про журналистов нет смысла много говорить, почему она проходит мимо микст-зон.
Кузнецов: Давайте поговорим. Мы очень много хвалили, давайте поругаем.
Копачев: Это просто снобизм. Потому что Орсер может говорить час прямо в микст-зоне, отвечать на любые вопросы, Мишин тоже говорит, пускай своими анекдотами, а Тутберизде демонстративно проходит мимо.
Кузнецов: В России нет культуры взаимодействия спортивных тренеров, спортсменов, вообще людей спорта и медиа. Это не единственный спорт, где могут пройти мимо, не общаться, вести себя как господа с Каннского кинофестиваля.
Копачев: Кому, если не ей подавать пример, но она проходит мимо. Она подает пример, что можно пройти мимо.
Кузнецов: Ты знаешь, как Аршавин себя вел с журналистами? Все знают. Просто смотрел на них как на быдло. Это не ок. Я не понимаю, почему об этом молчат. Это неправильно. Они должны чувствовать себя обязанными общаться с журналистами. Они существуют, чтобы о них написали. Ради того, чтобы болельщики приходили, делали им деньги. Это базовое понимание спортсменов и людей спорта, что они публичные фигуры. Они существуют для зрителя, что они «Мстители». Они должны прийти, сделать кассу в кинотеатре и для всего этого попкорна выстрелить.
Крутихина: Если посмотреть документальный фильм про Тутберидзе и Медведеву, там хорошо показано, что она ранимый человек, несмотря на образ железной леди. Если твое интервью каждый раз растаскивают на цитаты и каждое интервью собирает по 2 тысячи комментариев, то в какой-то момент уже не хочется ничего говорить, чтобы тебе не приписали чего-то лишнего, чтобы твой взгляд неправильно интерпретировали, а если на YouTube поискать видео с Олимпиад, то можно найти фанатские нарезки с рассуждениями про то, что Тутберидзе не так посмотрела, не так повернулась, не так улыбнулась.
Кузнецов: Камон, вы выбрали публичную профессию, вы не бухгалтеры. Этери Георгиевна, спортсмены, фигуристы, все – вы не эксель считаете целыми днями в офисе. У вас публичная профессия. Будьте готовы, что над вами будут шутить, вас будут хейтить, вас будут обожать. Вся рефлексия публики, ради которой вы существуете, а вы ради публики, такая у вас профессия. Это все будет, вы должны быть к этому готовы.
Копачев: Все сплетни и недоговоренности идут от того, что человек не говорит в принципе. Если бы она четко объясняла свою позицию, говорила пускай даже банальные фразы, то не было бы и недомолвок. А когда человек не говорит, то магия неизвестности всплывает.
Кузнецов: Она мне Черчесова напоминает. До боли. Станислав Черчесов – это человек с очень жесткими методами, которого все осуждают за его методы коммуникации со спортсменами.
Копачев: Подожди. Товарищеский или контрольный матч?
Кузнецов: Контрольно-товарищеский.
Копачев: Окей.
Кузнецов: С Черчесовым есть известная история, почему он не взял в сборную лучшего опорника к моменту чемпионата мира в России Игоря Денисова. Потому что они поссорились. Как-то раз Денисов из-за кого-то отказался пожать руку Черчесову, и Черчесов сказал дословно следующее: «Пойдем в душ, я тебе шею сломаю». Дальше пошла мужская перепалка. Черчесов регулярно набрасывается на журналистов. Помните, что было после матча Россия – Хорватия, когда Смолов своей высокохудожественной паненкой похоронил наши амбиции на полуфинал. Черчесов просто набросился на журналиста, он что-то спрашивал, Черчесов его вообще не слушал, такой лающий персонаж. В этом плане он мне напоминает Тутберидзе. Я на самом деле Черчесову симпатизирую как тренеру. Мне симпатичны такие динозавры, такие огромные ребята.
Копачев: Глыбы.
Кузнецов: Глыбы, которые ради результата пойдут на все. Если надо будет взять в руки ружье и просто валить всех – они пойдут и на это. И мне такой агрессивный подход, подход хищников в спорте очень симпатичен, но когда они начинают общаться с людьми, ради которых все это шоу делают, они не перестают быть самими собой, и они не понимают, что я сейчас, извините, умер в финале «Мстителей», а теперь я должен дать интервью на красной ковровой дорожке и рассказать, как здорово мы снимали это кино. Они не понимают, что они актеры.
Копачев: Резюмируем: гений или тиран?
Крутихина: Если выбирать из двух крайностей, то я за первую. Потому что если бы она тираном, какой ее иногда рисуют, то у нее такая аудитория детей, желающих тренироваться, не создавалось бы.
Копачев: Они просто не знают про тиранию.
Крутихина: Может быть, у них всех стокгольмский синдром, но если мы почитаем интервью тех, кто от нее ушел, никто не говорит таких вещей, которые позволяли бы задуматься, что Тутберидзе – тиран. Полина Шелепень вроде бы сначала высказывалась резковато, но сейчас поздравляет Тутберидзе с днем рождения в инстаграме, и она сама начала работать тренером и тренировать не так легко, как кажется.
Кузнецов: Гений и тиран, потому что это одно и то же. Этери Тутберидзе – это человек, который явил миру, например, Юлию Липницкую, и я покрывался мурашками, когда смотрел ее программы. Это гениально. Это, наверное, самая сильная фигуристка в эмоциональном плане, которая на меня воздействовала, даже больше, чем Косторная. Но при этом я понимаю, что этот тренер, система подготовки, которая родила Липницкую, ее же и угробила. Поэтому это гений и тиран.
Копачев: Думаю, что она гений. Потому что такой интерес к фигурному катанию, который она генерирует, ее фигуристки, это следствие того, что мы записываем этот подкаст, что Первый канал покупает чуть ли не чемпионата России, первенства Москвы.
Кузнецов: В медийном плане это бомба.
Копачев: Пусть она будет гением, дальше правит и всяческих успехов. Наверное, впереди ни одна Олимпиада, в которой выиграют ее суперученики.
Крутихина: А, может, ученики мужского пола.
Копачев: Дай бог.
Этот подкаст мы сделали совместно с банком «Открытие». Оставляйте комментарии, слушайте нас везде, кто только можете. Всем пока!
Фото: globallookpress.com/Yutaka/AFLO, Paul Kitagaki Jr./ZUMAPRESS.com, David G. Mcintyre/ZUMAPRESS.com, Naoki Morita/AFLO, Mark Rightmire/ZUMAPRESS.com, AFLO
